Леонид Львович Брейтфус
Русско-немецкий зоолог и гидрограф, исследователь Арктики
(1864-1950)
Леонид Людвигович, а правильнее -- Людвиг Готлиб Брейтфус, родился в Санкт–Петербурге 19.11.(01.12) 1864 года в семье российских немцев клана Breitfuss, уже несколько поколений живущего к тому времени в России. При императоре Николае I Брейтфусы входили в тройку ювелиров, имевших официальное звание «поставщиков императорского двора» и право использовать Государственный герб в своих рекламных целях. Отец Леонида – Людвиг (1826—1893) был известным столичным портным. Он состоял в родстве со знаменитым филателистом Фридрихом Брейтфусом, обладателем уникальной коллекции марок, которая считалась третьей по значимости в мире после собраний Филиппа Феррари в Париже и Томаса Таплинга в Лондоне. Потомственный почётный гражданин России, Фридрих Брейтфус считал себя «человеком мира» и много путешествовал, жил в Англии, Франции, но в 1877 году вернулся в Россию, где создал и возглавил Санкт-Петербургскую секцию Дрезденского международного общества филателистов. Фридрих Андреас Брейтфус водил дружбу с великим князем Александром Михайловичем, что в дальнейшем сказалось и на судьбе Леонида (Людвига) Брейтфуса. Мама нашего героя был немкой из рода Soldenschloh. Эмма Зольденшло (1845-1921) родила мальчика в свои неполные девятнадцать лет – Людвиг стал первенцем в этой семье.
Жили Брейтфусы, по данным справочника «Весь Петербург», на Морской улице и здесь же находились самые престижные ювелирные магазины их родственников. Улица Морская, как известно, выходит на начало Невского проспекта, где буквально за углом – Дворцовая площадь с видом на Зимний императорский дворец. По Невскому, скорее всего, ходил юный Людвиг в Петропавловское лютеранское училище и немецкую кирху Святых Петра и Павла, известную как Петрикирхе.
Набережная Невы у западного фасада Зимнего дворца Л.-Ф.-К. Бонштедт. Источник: hellopiter.ru
Л.-Ф.-К. Бонштедт. Источник: hellopiter.ru
В 1882 году Людвиг закончил училище, самостоятельно подготовился к поступлению в университет, сдав экстерном экзамены за полный курс гимназии. Вот здесь разошлись пути респектабельной семьи добропорядочных немцев и их отпрыска-студента. Следует знать, что студенческая жизнь в столице России в 1880-е годы попала под воздействие революционных идей народников, социал-демократов. В студенческой среде появилась не только традиционные землячества, но и политические кружки. В конце XIX века Россию посетил протестантский миссионер, руководитель Всемирной ассоциации христианских студентов и Христианской Ассоциации Молодых Людей Джон Ролей Мод и столкнулся с «царящими в студенческой среде нигилизмом, агностицизмом, социализмом, пессимизмом, теориями сексуальной свободы». Христианский миссионер пришёл в ужас, но это было, пожалуй, сгущение красок – до истинного разгула политических страстей было ещё далеко. Однако типу петербургского студента действительно был присущ революционный дух. Было даже «принято» участвовать в акциях протеста, забастовках, помогать революционерам распространять прокламации, «ходить в народ» -- конечно, не в дальние деревни, а на ближайшие заводы – и вести просветительскую работу. За участие в подпольных кружках студенты подвергались арестам, ссылкам. Например, за участие в работе социал-демократического кружка «Рабочий союз» был арестован будущий полярный исследователь Владимир Русанов. Он отбывал ссылку вместе с первой женой в Усть-Сысольске. На Пинегу был сослан Рудольф Самойлович, будущий руководитель Института Арктики, со студенческих лет приобщившийся к подпольной работе. Кстати, именно в северной ссылке, по меткому выражению писателя З. Каневского, «в его кровь попал полярный микроб»…

А кто помогал полярным экспедициям, например, в Туруханском крае? Конечно же, сосланные в этот край «белых ночей и тёмных дней» политические ссыльные, среди которых было больше всего студентов. Участь быть репрессированным за диссидентство не миновала и Леонида Брейтфуса. Его арестовали в 1889 году за политическую пропаганду среди рабочих по делу политического кружка Петра Точисского, организатора «Товарищества санкт-петербургских мастеровых». Действительно, вместе с братьями Эдуардом и Андреем (будущим профессиональным революционером-эсером) Людвиг распространял прокламации, пропагандировал марксизм.

За свою антиправительственную деятельность Л. Брейтфус отбывал наказание в знаменитой петербургской тюрьме «Кресты», а затем был выслан за границу. Вероятно, арест охладил революционный пыл старшего из братьев Брейтфусов, и в Берлине он прилежно слушал лекции профессора Ф.В. Шульца. Под руководством немецких светил науки Л.Л. Брейтфус не только занимался физико-математическими и естественно-историческими науками, но и опубликовал свои первые научные труды. За годы учёбы в Берлинском университете (1890-1897 гг.) молодой учёный прошёл специальную подготовку в университетском Зоологическом институте, а кроме того, увлёкся океанографией и метеорологией.

После окончания учёбы в Берлине Людвиг Брейтфус, которому было в то время тридцать четыре года, получил приглашение от Российской Академии наук занять должность заместителя начальника Мурманской научно-промысловой экспедиции. Начальником экспедиции был Николай Михайлович Книпович (1862-1939), будущий знаменитый советский учёный – исследователь Арктики.
Н.М. Книпович
Он был всего на два года старше Леонида (в России его называли этим именем) Брейтфуса, и их биографии во многом схожи. Николай Книпович закончил физико-математический факультет Петербургского университете и был оставлен в нём для ведения научной работы. Однако Николай, как и его сестра Лидия (соратница В.И. Ленина и Н.К. Крупской), занимался революционной работой и был арестован за причастность к социал-демократической группе Дмитрия Благоева. Пять лет Н.М. Книпович находился под надзором полиции, но это не мешало ему вести научную работу. Большая её часть была посвящена морям Севера России. С 1887 года Николай Книпович работал на биологической станции на Соловецких островах в Белом море, где он собирал материалы для своей диссертации. Он успешно защитил её в 1892 году. Николай Михайлович совмещал службу в Петербургском университете, а затем в Зоологическом музее Академии наук с работой в различных комиссиях и обществах. Так, он был членом комиссии по организации Русской полярной экспедиции, которая, возглавляемая бароном Эдуардом Васильевичем Толлем, отправилась в 1900 году на поиски призрачной Земли Санникова. Экспедиция, в составе которой был и А.В. Колчак, исследовала берега Северного Ледовитого океана и, кстати, назвала в честь Книповича бухту на побережье Таймыра. Ихтиолог Книпович и сам возглавил экспедицию, снаряжённую в 1897 году на Мурманский берег для научно-промысловых исследований. В неё-то и пригласили в 1898 году Леонида Брейтфуса.

Мурманская научно-промысловая экспедиция провела множество исследований природы и динамики водных и ледовых масс, поведения живых сообществ, издала труды по гидрологии и промыслам в Северном Ледовитом океане. Книпович и Брейтфус были убеждены, что только комплексные наблюдения приносят пользу. Их знания в различных областях естественных наук помогли им применить биологические данные о морских видах животных для суждения о циркуляции вод Баренцева моря. Кроме того, экспедиция вела свои исследования в тесном контакте с Мурманской биологической станцией, основанной в 1899 году. Пригодился и опыт, приобретённый Н.М. Книповичем в Дании, Северной Германии, Норвегии, Великобритании. Международный Совет по изучению морей даже поручил ему проводить изыскания в Арктике. Для экспедиции в 1899 году в Германии было построено судно «Андрей Первозванный» -- первое в России и мире научно-исследовательское судно, оснащённое тралом для ловли донных рыб и морских организмов.
Пароход «Андрей Первозванный»
Судно было построено по новейшим образцам: с электричеством и паровым отоплением в каютах. Траектория походов плавучей лаборатории была от берегов Мурмана до высоких широт, от российских границ до Новой Земли. В течение первых семи лет работы Мурманская научно-промысловая экспедиция измерила 1337 глубин, сделала 940 гидрологических станций-остановок с выполнением целого комплекса научных работ. Мурманской экспедицией были обследованы миграции рыб, океанические течения: температура, солёность, плотность, прозрачность воды содержание газов, определены рельефы дна и характер грунта, измерены глубины водных просторов Арктики, созданы первые батиметрические и гидрологические карты Баренцева моря. Таким образом, была заложена научная база изучения Северного Ледовитого океана.

Мурманской научно-промысловой экспедицией была собрана и передана в Зоологический музей Академии наук коллекция флоры и фауны Арктики, насчитывающая 2400 экземпляров. Результаты исследований экспедиции имели большое международное значение, а препараты морских организмов, чучела млекопитающих и птиц, образцы промысловых снастей, географические карты, фотографии демонстрировались в качестве экспонатов на международных морских и рыбопромышленных выставках: 1902 г. – в Петербурге, 1903 г. – в Вене, 1906 г. – в Марселе, 1907 г. – в Бордо. Ещё более значимо было то, что Мурманская экспедиция за девять лет своего существования издала 130 наименований научных и справочных работ, которые и по сию пору являются бесценными источниками для учёных и краеведов.

В 1902 году Леонид Брейтфус стал начальником Мурманской экспедиции: Н.М. Книпович передал Брейтфусу «бразды правления», а сам организовал в Психоневрологическом институте (создан в 1907 г. В.М. Бехтеревым, ныне это СПб ГМА им. И.И. Мечникова), кафедру медицинской биологии, которой заведовал до 1917 г. В советское время он был привлечён В.И. Лениным в качестве ведущего специалиста океанолога-ихтиолога к изучению Арктики. Член-корреспондент РАН М.Н. Книпович известен как автор фундаментального труда «Основы гидрологии Ледовитого океана» и множества других работ.

Мурманской экспедицией в период «правления» Л.Л. Брейтфуса было многое сделано не только в научном плане, но и для улучшения жизни поморов на Мурмане. В Териберке, Гаврилове и других пунктах были открыты церковно-приходские и миссионерские школы, в Коле и Александровске – двухклассные училища с общежитиями. Приятным новшеством для промысловиков стали общественные бани, где они могли привести себя в порядок в период навигации. Пытались учёные содействовать населению Мурмана и с медицинской помощью. До того путешественники отмечали:
«На всём Кольском полуострове нет ни одного доктора. Пьяницы-фельдшера, распространяющие сифилис и мошенничающие, едва ли составляют врачебную помощь…».
При Мурманской экспедиции была открыта амбулатория, где приём вёл «настоящий» доктор.

Но ещё важнее для поморов было то, что пароход «Андрей Первозванный» и ещё одно, купленное для экспедиции в 1898 году в Норвегии рыболовецкое парусное судно-куттер, названное «Помор», -- сочетали научную работу с промыслом новым способом – тралом. Ловили они не у берега, как это делали местные рыбаки, а в тёплых течениях Гольфстрима в Баренцевом море. Опыты оказались ошеломляюще успешны! Первая же «рыбалка» доказала наличие огромных запасов рыбы в Баренцевом море. Однако эти ресурсы оставались недосягаемыми для русских промышленников: большинство стай трески и «лучшей мурманской рыбы» -- палтуса -- скапливалось в области тёплого течения, примерно в ста верстах от берега. На таком расстоянии парусные судёнышки поморов – шняки и ёлы – не могли вести лов. Иностранцы же приходили на моторных ботах и ловили не только ярусом, но и тралом, и сетями. «Финн промышляет энергичнее русского: он ловит треску и на уду, и ярусом, и ставными сетями», - отмечал знатоки поморских промыслов. Напрашивался вывод: поморам был необходим траловый флот!

Кроме того, требовалось усовершенствовать и технологии посола рыбы, а также наладить снабжение поморов картами, орудиями лова, наживкой, тарой и качественной солью. Приглашённые учёными специалисты проводили поморам «мастер-классы», демонстрируя новейшие приёмы обработки, посола, укупорки морской рыбы. Кроме того, учёными были изданы пособия по деревянному судостроению с чертежами судов, наиболее пригодных для лова, а с 1903 года рыбакам бесплатно раздавали промысловые карты с указаниями глубин и пр. Помогала экспедиция и в снабжении поморских судов навигационными приборами, и оружием для морских зверобоев. Можно с уверенностью сказать, что новые знания пригодились поморам, так как со временем мурманские рыбные и звериные промыслы пошли вверх.

Не остался незамеченным труд экспедиции и подвижническая деятельность её главы для общественности. Леонид Людвигович Брейтфус за «общую совокупность деятельности по изучению физико-географических и биологических условий Баренцева моря» в 1907 году был награждён Золотой медалью Русского императорского географического общества им. Ф.П. Литке. Напомним, что РИГО имело в своем арсенале наград три Золотые медали. Большой Константиновской были награждены такие знаменитые полярники, как Адольф Норденшёльд, Фритьоф Нансен, Руаль Амундсен, Борис Вилькицкий и Александр Колчак.
На борту судна «Андрей Первозванный», 1899 г., Христиания
Была Золотая медаль П.П. Семёнова (он известен нам как Семёнов-Тян-Шанский), но она вручалась за «сухопутные путешествия и исследования …недостаточно известных местностей». И была в РИГО ещё одна награда – в память о полярном исследователе, авторе знаменитого труда «Четырёхкратное путешествие в Северный Ледовитый океан» Фёдоре Петровиче Литке. Ею награждали за «важные географические открытия в Мировом океане и полярных странах; гидрологические наблюдения…; изучение многолетней мерзлоты и ледников…; проведение большого количества многолетних климатологических наблюдений, если они приводят к важным для науки результатам».
Медали Брейтфуса
Золотой медали Ф.П. Литке и был удостоен Л.Л. Брейтфус в 1907 году. Это была вполне заслуженная, но не единственная оценка деятельности учёного в России. Действительный статский советник Л.Л. Брейтфус за заслуги в изучении Русского Севера был награждён орденами Св. Анны 3-й степени. Св. Станислава 4-й степени. Однако это будет уже позднее, а пока, вслед за получением Золотой медали Литке, Л. Брейтфуса ожидал удар судьбы: закрытие Мурманской экспедиции.

К этому времени финансовые дела экспедиции пришли в упадок. Следует сказать, что экспедиция не была самостоятельным научным предприятием, а действовала как проект Северной комиссии Комитета для помощи поморам Русского севера. Создание и действие КПП - это поистине беспрецедентная гражданская инициатива.

Комитет был создан в 1894 году, когда «в жестокие штормы … в Ледовитом океане и Белом море погибло до 25-ти поморских судов». На помощь осиротевшим семьям поморов, живших «промыслами на водах Империи», пришли члены императорской семьи, частные благотворители, как, например, отец Иоанн Кронштадтский, и простые жители России. Собранные суммы оказались такими внушительными, что их хватило и на пенсии вдовам и сиротам, и на улучшение «качества жизни» жителей северных окраин страны. Для решения этих вопросов при КПП была учреждена Северная комиссия, которая разработала комплекс мер, состоявший из почти пятидесяти пунктов, от «страхования судов» до «устройства канала на перешейке Рыбачьего полуострова». Вне сомнения, в случае успеха предприятия край «должен был воскреснуть».

К чести деятелей Северной комиссии и Комитета помощи поморам, следует сказать, что они пытались действовать на всех почти направлениях, однако решение таких задач было не по плечу общественной организации. Кроме того, постоянных доходов у Северной комиссией Комитета для помощи поморам Русского севера не было. Например, на открытие Мурманской экспедиции Император Николай II распорядился выдать из казначейства 150 тысяч рублей. На эти деньги и были куплены суда, оборудованы лаборатории… Конечно, Комитет помощи поморам продолжал собирать пожертвования. Однако, ситуация в стране в начале ХХ века сильно изменилась: особенно сильно потрясли экономику, а, следовательно, и благосостояние народа Русско-японская война и революция 1905-1907 гг. со «всеобщими забастовками» и массовыми увольнениями рабочих. Филантропический порыв радетелей севера прошёл… Кроме того, с 1905-1906 гг. государство превратилось из абсолютной монархии в парламентскую (думскую) и все финансовые проекты теперь необходимо было согласовывать с новым органом власти – Госдумой. А это – бесконечная бумажная волокита…

Мурманская экспедиция пыталась избежать финансового краха и даже заложила пароход «Андрей Первозванный» норвежскому банку. Банк дал ссуду в 55000 крон, вместо большого экспедиционного парохода была куплена парусно-паровая шхуна «Святой мученик Фока» -- та самая, что в будущем отправится к полюсу под командованием Г. Седова. На «Св. Фоке» исследования продолжались, но уже только промысловые. Вероятно, если бы научно-исследовательская работа учёных и практическая деятельность Комитета помощи поморам протекали отдельно, успешными были бы оба предприятия. Но то, что Мурманскую научную экспедицию поручили патронировать КПП, привело к гибели и экспедиции, и самого Комитета. В условиях финансового кризиса у Северной комиссии КПП назрело два конфликта: «сверху» и «снизу». С одной стороны, поскольку пенсии семьям пострадавших от стихии поморов были сокращены, это вызвало недовольство местных жителей. С другой – петербургские чиновники, возглавлявшие Комитет помощи поморам, обвиняли руководителя экспедиции Л.Л. Брейтфуса в «безответственности и разбросанности деятельности», в том, что учёные «уклонились от данной им программы». В конце концов Мурманскую экспедицию вывели из-под юрисдикции Комитета по причине того, что «полный застой в деятельности» её руководителей привёл проект в «полное расстройство денежных дел». Денежные дела и правда были печальны: «весьма неаккуратная высылка денег экспедиции, ставившая её в … прямо унизительное положение» привела к тому, что члены экспедиции, не получив жалования, вынуждены были закладывать личные ценные бумаги, занимать деньги у команды и даже продавать промысловый инвентарь. В 1907 году экипаж «Св. Фоки» не получил вовремя жалование и отказался идти на звериный промысел. Но и в этих условия Л.Л. Брейтфус продолжал публикацию отчётов исследований экспедиции, осознавая, как это важно для изучения Арктики.

3 октября 1908 года Леонид Людвигович Брейтфус сделал доклад в Промысловом отделении Императорского Общества судоходства «О необходимости дальнейших научно-промысловых исследований на Севере». Он надеялся продолжить исследования, о чём свидетельствует его публикация «Предположения о деятельности Комитета на 1909 и 1910 гг. ... Указанные государственной Думой задачи и возможность нетложного их выполнения». Однако с 1 января 1909 года экспедиция была переведена в ведомство Министерства торговли и промышленности и на этом исследовательская деятельность Мурманской экспедиции была завершена. Впрочем, по результатам проведённых изысканий 1989-1908 гг. Л.Л. Брейтфус ещё многое успел сделать для Русской Арктики: издавал отчёты и свои работы, готовил карты, консультировал полярников...
Фото из архива Библиотеки Конгресса. Крайний справа – Л.Л. Брейтфус
Менее известна ещё одна страница деятельности Леонида Брейтфуса в Арктике: с 1902 года он был уполномоченным при спасательных станциях Общества спасения на водах на Мурмане. Как он мог оказаться на этой должности? Здесь уместно вспомнить родственника Людвига по линии папы – филателиста Фридриха Андреаса Брейтфуса. Вероятно, это его протекция, так как патронами Общества спасения на водах были его друзья – великий князь Александр Михайлович и его жена Ксения – дочь императора Александра III. Первое название этой организации – «Общество подания помощи при кораблекрушениях» -- очень отвечало необходимости его деятельности на Севере России, где в Белом море и Ледовитом океане ежегодно терпели бедствия суда поморов и полярных исследователей.
Знак Общества спасения на водах
В 1902 году на организацию спасательных станций в Арктике были выделены средства из государственной казны и от именитых покровителей. Великий князь Александр Михайлович – военный моряк, побывавший в кругосветках и морских передрягах, -- знал о бедствиях на море не понаслышке. На эти деньги были оборудованы спасательные станции в становищах Рында и Териберка и заказаны в Норвегии в фирме Арчера (создателя легендарного нансеновского «Фрама») два двухмачтовых парусника. Одному из них дали имя «Великая княгиня Ксения Александровна», другому - «Великий князь Алексей Михайлович». Любопытный факт: при переходе судов в Россию домой «Ксения» попала в шторм и перевернулась, но за счёт балласта судно возвратилось в нормальное положение и благополучно продолжило путь. Судам-спасателям вменялось в обязанность «в штормовую погоду постоянно держаться в море… и в случаях, где требуется помощь… принять меры к спасению людей, затем стараться спасти судно, отбуксировывая его в ближайшее становище». По подсчётам мурманского историка И.Ф. Ушакова, за 1903-1910 гг. спасатели оказали помощь 347 судам, на борту которых находилось 1 247 поморов.
Крейсер «Великая Княжна Ксения Александровна»
Не менее значимым для безопасности плаваний в Арктике было и ещё одно детище Леонида Брейтфуса – учреждение им метеостанций. С 1912 г. Л.Л. Брейтфус заведовал метеорологической частью Главного гидрографического управления Морского министерства и организовал сеть метеорологических станций в Арктике. Здесь пригодилось его знание побережья Ледовитого океана и архипелагов. Можно сказать, что моря Европейской части Арктики были им освоены.

Как спасатель, Леонид Брейтфус не раз окажется востребованным. Одной из самых известных спасательных операций, к которым был причастен Леонид Людвигович, были поиски в 1914-1915 гг. экспедиций Г.Я. Седова, В.А. Русанова, Г.Л. Брусилова. Леониду Брейтфусу, как чиновнику Морского министерства, а главное, как знатоку Арктики, была поручена организация поисков этих пропавших экспедиций. В Норвегии он провёл переговоры с Нансеном, Амундсеном и Свердрупом. В результате было выбрано два судна - «Эклипс» и «Герта», а Отто Свердруп (капитан нансеновского «Фрама»!) согласился возглавить одно из них. Причём на этой кандидатуре настоял именно Леонид Людвигович, несмотря на то, что российское министерство было против участия в поисковом походе иностранцев. Далее идут известные всем факты: спасательные мероприятия проходили в двух частях Русской Арктики, в поисках участвовали четыре судна: барк «Эклипс», вспомогательное судно пароход «Печора», паровые шхуны «Герта» и «Андромеда». Всем этим флотом командовал капитан 1 ранга Исхак Ислямов. В Восточную Арктику должен был отправиться Отто Свердруп на «Эклипсе», а остальные суда – обследовать побережье архипелагов Шпицбергена и Новой Земли.
Отто Свердруп, 1928 г.
Кроме морского флота, в поисках пропавших экспедиций должен был участвовать и воздушный флот. Это была инициатива начальника Главного Гидрографического управления М.Е. Жданко (племянница генерала Жданко Ерминия была в составе одной из пропавших экспедиций, и дядя готов был принять все меры, дабы вызволить её из ледового плена). Для полётов в Арктике были закуплены во Франции два самолёта -- «Морис-Фарман» (предполагалось, что на нём полетит Ян Нагурский) и «Генри-Фарман» (его должен был пилотировать Дмитрий Александров) и в разобранном виде доставлены в Норвегию, где снаряжались суда для поисковой операции.

И тут произошёл инцидент: капитаны судов отказывались брать на борт слишком тяжёлый и громоздкий груз. «Авиетка» Нагурского, как известно, весила 450 кг! А ящики с самолётами загромождали всё пространство на палубе, что не просто приносило неудобства, но и было небезопасно: флотилия же отправлялась в Арктику! И тогда Ян Нагурский был вынужден обратиться к Леониду Брейтфусу, требуя погрузить самолёт. Брейтфус вновь проявил настойчивость: самолёт взяли, но для этого пришлось нанимать пароход «Печора». Брейтфус докладывал генералу Жданко:
«Много хлопот причиняет аэроплан. Восемь ящиков запасных частей, деталей погружены на «Эклипс», а для самого самолёта, упакованного в четыре ящика, места нет. Один из ящиков, как железнодорожный вагон, — до девяти метров длины. Пришлось нанимать грузовой пароход, идущий в Архангельск…»
Тем не менее, событие состоялось: поручик русского флота Ян Иосифович Нагурский, собрав с помощью механика-моториста Евгения Кузнецова самолёт «Фарман», выполнил в районе Новой Земли серию полётов в поисках следов пропавших экспедиций.

Полёты Яна Нагурского детально описаны, а вот роль организатора спасательных экспедиций Леонида Брейтфуса замалчивается, а ведь если бы он не настоял на своём, то полярная авиация пришла бы в Арктику почти десятилетием позднее (в 1923 году). Ну, а как же второй самолёт, который везли в Арктику летом 1914 года? Подполковник (капитан 2-го ранга) Дмитрий Николаевич Александров сумел поднять его в воздух в конце июля над бухтой Эммы, однако его «Фарман» сломался после второго короткого полёта.

Интересно, что, по некоторым данным, сначала лётчиков, предполагавших покорить небо Арктики, было трое, но один из них, Евсюков, бывший на «Эклипсе» (капитаном на котором был Отто Свердруп), увидев снежные торосы, даже не стал собирать свою машину… Таким образом, пионером авиации в Арктике стал Ян Нагурский, которому удалось совершить первые затяжные перелёты в Арктике. В этом, вне сомнения, есть и заслуга организатора поисковых экспедиций Л.Л. Брейтфуса, в жизни которого появилось небо Арктики.

Увы, дальнейшее развитие полярной авиации было остановлено из-за начавшейся Первой мировой войны. Сказались мировые катаклизмы и на судьбе Леонида Брейтфуса. В обстановке начавшейся германофобии Л.Л. Брейтфус получил русское подданство, заменил отчество на Львович и продолжил работать в России на благо Арктики.
В 1914 г. в России по инициативе Л.Л. Брейтфуса была учреждена Полярная комиссия Академии наук. В 1918 году Брейтфус восстановил биологическую станцию в Екатерининской гавани в устье реки Колы, а в 1919 году передал Полярной комиссии АН большое собрание трудов по гидрографии, зоологии северных морей, арктическим экспедициям на русском, немецком, французском языках. Сохранился даже приказ Наркома просвещения, согласно которому (и на основании Декрета Совета Народных комиссаров об охране библиотек) «личная библиотека и рукописи Брейтфуса с его согласия были перевезены в помещение Полярной комиссии». Трудно теперь сказать, подарил свою библиотеку «доктор Брейтфус», как именуют его в советских документах, Академии наук, или это была реквизиция «с его согласия». И не это ли послужило поводом для Леонида Львовича задуматься о том, чтобы покинуть страну?

Интересно, что в годы Гражданской войны Леонид Львович стал участником ещё одной знаменитой кампании, известной, как «гонка ледоколов». Интрига здесь такова. Северное белогвардейское правительство, пытаясь решить продовольственную проблему, отправило ледокол «Соловей Будимирович» из Архангельска за грузом оленьего мяса в устье Индигирки. В пути ледокол затёрло льдами и снесло в Карское море. На борту находилось восемьдесят семь человек, включая женщин и детей. Судно начало дрейфовать, а провиант и топливо – быстро таять… Капитан судна умолял о помощи: «котлы потушены, провизия кончается…», однако «белое» правительство город и страну покинуло, разбираться с ситуацией пришлось уже победившему «красному». Из Архангельска полетели телеграммы – Ленину, Чичерину, президенту Академии наук Карпинскому, Максиму Горькому. Известный полярник Рудольф Самойлович констатировал: пробиться к «Соловью» мог бы лишь самый мощный на тот момент в мире ледокол «Святогор». Однако его ещё полтора года назад затопили в устье Северной Двины, чтобы не пустить в город интервентов. Англичане ледокол подняли и перегнали себе, считая это оплатой царских долгов. Как теперь вернуть его обратно? Для этого вновь обратились к посредничеству Нансена, которому удалось договориться об аренде ледокола норвежцами, а они уже снарядили экспедицию, во главе которой встал Леонид Брейтфус. Иногда заслугу получения «Святогора» целиком приписывают Леониду Людвиговичу (Львовичу), однако будем справедливы: это всё же заслуга Фритьофа Нансена.

Л.Л. Брейтфус действительно был в Норвегии и занимался подготовкой спасательной экспедиции, но она вышла под норвежским флагом. Капитаном ледокола стал соратник Нансена Отто Свердруп, вновь пришедший на помощь россиянам. Однако советская власть не очень доверяла иностранцам и снарядила в Архангельске альтернативную экспедицию на ледорезе «Канада». Судно получило новое имя – «III Интернационал» (в будущем это «Фёдор Литке») и отправилось догонять «Святогор». Началась гонка ледоколов. Но если вначале «III Интернационал» шёл легко по проложенным «Святогором» полыньям, то у самого ледокола «Соловей Будимирович» победил мощный «Святогор». Ему удалось вызволить «Соловья» из ледового плена. На его борт перешли те, кто не хотел (или не мог) вернуться в новую Россию, а остальные пассажиры благополучно были доставлены в Архангельск. К слову сказать, их стало даже больше: во время дрейфа у капитана корабля родилась дочь.
«Гонка ледоколов»
«Святогор» должен был вернуться в Англию, позднее его выкупит советское правительство и даст новое имя – ледокол «Красин». А вот Леонид, а точнее, вновь Людвиг Брейтфус, находившийся к тому времени в Норвегии, в Россию уже не вернётся. Для него начнётся новый этап жизни, однако море и небо Арктики возникнут в судьбе полярного исследователя ещё не раз.

В 1921 году Л. Брейтфус перебирается в Берлин. В истории русского Зарубежья есть такое парадоксальное явление – «Русский Берлин» (для эмигрантов из других стран это был «Вавилон Берлин»). Действительно, в начале 1920-х годов Берлин стал «караван-сараем между Москвой и Западом», где «художники, актёры, бизнесмены, аристократы, инженеры и издатели … представляли собой ослепительную мозаику русских». По образному выражению одного из беженцев, «весь Берлин был залит русским борщом». Дело в том, что после поражения в мировой войне экономика Германии была разрушена, а немецкая марка так упала в цене, что те, кто приезжал сюда с иностранной валютой (например, долларами) могли считать себя богачами. Кроме того, Берлин оставался центром науки, и найти работу для учёного здесь было вполне возможно. Для Л. Брейтфуса это был ещё и город его юности, где прошло его становление как учёного. Вероятно, не были утрачены и научные связи, а потому он без труда нашёл работу в Берлинском зоологическом музее, где занимался написанием исследований полярных областей, то есть мысленно он не расставался с Арктикой. За Берлинский период он сумел систематизировать материал по истории полярных исследований, и не напрасно: например, в 1928 году его знания и опыт организации спасательных экспедиций вновь были востребованы. Л.Л. Брейтфус консультировал организаторов операции по спасению международного экипажа дирижабля «Италия», построенного по проекту Умберто Нобиле и потерпевшего крушение в Арктике.

Ещё один проект, захвативший все его помыслы в 1920-е годы, касался опять неба Арктики. Это была совместная деятельность с полярниками Европы в обществе «Аэроарктика» (Aeroarctic).

После окончания Первой мировой войны международные исследования Арктики были продолжены. В 1919 году немецкий капитан – лётчик Вальтер Брунс – разработал план полярной экспедиции и представил его на одобрение Фритьофу Нансену. Нансен и его соратники вполне разделяли взгляды Брунса и были готовы участвовать в предприятии. К ним относился и Людвиг Брейтфус, судя по изданной им в 1924 г. работе «Проект капитана Вальтер Брунса трансарктического воздухоплавания из Европы в страны, лежащие к югу от Берингова пролива, а также организации с помощью воздушного корабля гидрометеорологической службы в северной России и Сибири». Интересно, что опубликована эта работа была в советском журнале «Природа». Для реализации проекта Брунса-Нансена в 1924 году была организована Международная ассоциация по изучению Арктики с помощью дирижаблей -- «Аэроарктик». Председателем нового международного научного общества стал Ф. Нансен, а с советской стороны в него вошли известные полярники В.Ю. Визе, Р.Л. Самойлович, А.Е. Ферсман и другие. Л. Брейтфус принимал в работе общества самое активное участие, однако не пересекая границу СССР. Советское правительство было очень заинтересовано в освоении Арктики и потому вполне терпимо относилось к сотрудничеству «невозвращенца», каким был в глазах соотечественников Леонид Брейтфус.

Планы общества были восхитительны! На первой конференции общества «Аэроарктик» в 1926 году было предложено провести Второй международный полярный год (первый прошёл весьма плодотворно в 1882-1883 гг.) и организовать полёты интернациональных экипажей. Именно таким триумфом международного сотрудничества в деле дирижаблестроения был полёт в 1931 году интернационального экипажа на дирижабле «Граф Цеппелин» в Арктику.
План и каюты дирижабля «Граф Цеппелин»
На борту дирижабля, совершившего путь из Германии в СССР (с остановками в Ленинграде – Архангельске – Советской Арктике) и обратно, находились германские и советские учёные. По понятным причинам среди них не было Л. Брейтфуса, но именно ему было поручено заниматься обработкой научных материалов, собранных международной экспедицией в Советскую Арктику. Не было на борту «Графа Цеппелина» и Фритьофа Нансена: он не дожил одного года до осуществления последнего предприятия в своей жизни – полёта в Арктику на дирижабле с интернациональным экипажем.
«Граф Цеппелин» на Корпусным аэродромом. Ленинград, 1931
С приходом к власти А. Гитлера сообщество «Аэроарктика» прекратило своё существование. Л. Брейтфус вернулся к работе над написанием «Обзора полярных путешествий», где собрал сведения о трёх тысячах полярных исследователей. Он использовал в своей работе более 35 000 библиографических источников. Несмотря на то, что в Германии в середине 1930-х годов к власти пришли нацисты, Людвиг Готлиб Брейтфус не боялся упоминать в своих работах полярников-евреев. Работа над историей Русской Арктики послужила поводом для гонения на Брейтфуса. Его даже заподозрили в «неарийском» происхождении. Ирония судьбы: в России ему пеняли на то, что он – немец, а в Германии смотрели косо как на выходца из России. И печальнее всего, что труд всей его жизни – рукопись, содержащая 66 000 страниц текста, -- сгорела в издательстве в годы войны, а последние его работы погибли во время штурма Берлина советскими войсками.

После войны и почти до своей кончины Людвиг Готлиб Брейтфус работал в институте города Гамбург. Умер он в 1950-м году в городе Бад-Пирмонт, что в Нижней Саксонии.

В советское время имя Леонида Брейтфуса -- деятельного полярника, подвижника и знатока Арктики, автора более двухсот работ о северных пределах России -- было практически вычеркнуто из книг, и лишь мемориальная топонимика Арктики хранила память о нём. Именем Леонида Львовича (Людвиговича) Брейтфуса названы два мыса: один находится на Северной Земле – она была открыта в ходе им же подготовленных экспедиций, а другой – на юго-востоке острова Гукера в архипелаге Земля Франца-Иосифа.

В начале XXI века к Арктике вновь прикованы взгляды многих стран. И от того, какая тенденция победит – соперничество или содружество (чему учит нас пример успешных интернациональных связей Л.Л. Брейтфуса) – зависит в конечном итоге судьба Арктики.
Леонид Людвигович Брейтфус
Автор: Чуракова Ольга Владимировна, к.и.н., краевед, доцент САФУ им. М.В.Ломоносова, Архангельск
ГЕРОИ