Будущий первопроходец, арктический гидроавиатор Ян Иосифович Нагурский родился 8 февраля 1888 года в маленьком польском городке Влоцлавек, Варшавской губернии Царства Польского, более ста лет как уже входящего после третьего раздела Речи Посполитой в Российскую Империю. Отец отважного воздухоплавателя имел небольшой надел пахотной земли и мельницу, где вынужден был трудиться вместе с членами семьи, однако больших доходов с этого не имел.

Семейный статус польского юноши предполагал поступление по достижению десяти лет в ближайшую прогимназию. Эти недавно учрежденные в Российской Империи общеобразовательные заведения предназначались для отпрысков разночинцев, стремящихся дать своим детям образование по программе младших классов гимназии. По окончании шестилетнего учебного заведения, в случае успешной сдачи экзамена выпускникам присваивалось высокое звание учителя начальной сельской школы и первый классный чин, в котором соискатель мог коротать всю оставшуюся жизнь.

В 1905 году 17-ти летний Ян Нагурский с явной неохотой начинает свою педагогическую деятельность в качестве сельского учителя, однако уже в следующем 1906 году завершает карьеру преподавателя и становится юнкером Одесского пехотного училища. Через три года, пройдя полный курс обучения, подпоручик Нагурский направляется для прохождения дальнейшей службы в 23 Сибирский стрелковый полк, расквартированный в Хабаровске. Однако уже в 1910 году наш герой пишет рапорт с просьбой разрешить поступление в Морское инженерное училище имени Николая Первого и продолжает образование в Санкт-Петербурге.

Популярность пилотов в это время невероятна, и вскоре молодой поляк попадает на демонстрационный полёт Сергея Уточкина, который и решает его дальнейшую судьбу. Параллельно учёбе в училище Нагурский проходит курс обучения пилотированию аэроплана в Императорском Всероссийском аэроклубе, посещает теоретические авиационные курсы при Санкт-Петербургском политехническом институте. Далее получает направление в Гатчинскую офицерскую воздухоплавательную школу, после окончания которой в 1913 году ему присваивают звание военного летчика, а успешная защита диплома морского инженера позволяет получить назначение в недавно созданное Главное Гидрографическое Управление.

Ведомство, куда распределили универсального офицера Яна Нагурского, занимается огромным количеством дел, в том числе курирует освоение арктического региона. Вскоре поступают пугающие сведения об исчезновении полярных экспедиций Г. Я. Седова на судне «Святой Фока» и Г. Л. Брусилова на «Святой Анне». Гидрографическое Управление принимает решение использовать в поисках самое передовое изобретение человека – авиационные аппараты. Среди не очень большого списка профессиональных пилотов выбор специальной комиссии пал на Нагурского, чему в значительной степени способствовало наличие у него профессии военно-морского инженера и служба в морском ведомстве.

Отечественная самолетостроительная промышленность не располагает возможностями для постройки подобного аппарата, в связи с чем солидная фирма – Главное Гидрографическое Управление в спешном порядке командирует Яна Иосифовича во Францию, где в то время строят самые надежные и красивые самолёты. Авиатор заключает договор с фирмой «Фарман» для постройки аэроплана и с «Рено» для оснащения его двигателем. Через месяц под бдительным наблюдением лётчика французы закончили работу над машиной «Морис-Фарман», затем вновь разобрали аппарат и доставили его сначала в Норвегию, а затем морем в Россию. За успешное выполнение задания Нагурский получил звание поручика и был окончательно переведён в Морское министерство.

Самолёт решили собирать в районе Крестовой губы на западном побережье Новой Земли, куда и прибыло судно «Печора» с ящиками разобранного «Морис-Фармана». При разгрузке выяснилось, что судовые шлюпки в разы меньше ящиков с деталями самолёта, поэтому лодки соединили попарно, как катамараны, и в течение двух дней перевезли детали на берег.

После окончания работ по разгрузке «Печора» ушла в порт приписки, оставив на скалистом пустынном берегу пилота Яна Нагурского и техника-моториста Е.В. Кузнецова. 

«Робинзоны» сначала обустроили быт, соорудив из ящиков избушку и мебель, а затем огромные козлы для сборки самолёта. В ночь на 7 августа 1914 года гидросамолёт был полностью собран и готов к полёту. По построенному пилотом и техником настилу авиалодку удалось дотащить до воды, где запустили мотор и совершили пробный получасовой полёт над бухтой. 

Гидросамолёт представлял собой хрупкое сооружение весом 450 килограмм с двигателем мощностью 80 лошадиных сил, развивающее скорость не более 90 километров в час. Авиетку мог опрокинуть в холодное море практически любой порыв ветра, кабина самолёта представляла собой открытую площадку, на которой, совершенно доступный любым осадкам, находился пилот. Полётных карт в то время не существовало, движение в небе проходило «вслепую», очень часто в тумане, без поддержки метеослужб и связи с материком. Все перечисленные аспекты сводили к нулю надежду пилота на спасение в случае нештатной ситуации или самой пустяковой аварии, лётчик был обречён и мог рассчитывать только на себя...

Очень чётко характеризует ситуацию перед началом поиска экспедиции неожиданно возникшая проблема: что брать с собой в полёт? Гидросамолёт мог поднять и нести примерно 350 килограмм груза, поэтому экипаж ограничился тёплой одеждой, едой и парой винтовок, оставив много необходимых вещей на месте сборки самолёта.

Утром 8 августа Нагурский и Кузнецов подняли в небо гидросамолёт и взяли курс на Север Новой Земли. Полёт проходил на высоте от 800 до 1000 метров при температуре минус 15 градусов.

Лётчики обязательно романтики, находясь в очень сложных условиях, Ян Нагурский поражался красоте окружавшей его природы. Вот как он описывает впечатления от начала полёта в Арктике:

Через четыре часа непрерывного полёта пилот преодолел 420 самых первых километров в арктическом небе. В районе острова Панкратьева авиетка ворвалась в сильную бурю, видимость пропала, что сразу привело к потере курса. Через 30 минут ориентир был вновь обнаружен, вскоре самолёт достиг острова Баренца. Посадка машины из-за тумана была невозможна, поэтому в поисках пригодного места самолёт достиг мыса Борисова. Пришвартовав акваплан к берегу, авиаторы коротали время в ожидании выделенного им для сопровождения парохода «Андромеда», нёсшего бензин и масло. К моменту прибытия судна через 18 часов самолёт банально примёрз к льдине и превратился в сугроб.

Направленный с Черноморского флота к новому месту службы Кузнецов заболел и не мог в полном объёме выполнять обязанности механика, однако экипаж продолжил поиски в полном составе. Капитан «Андромеды» нуждался в сведениях о ледовой обстановке в районе, судно должно было установить продовольственный склад на острове Заячий для экспедиции, пропавшей двумя годами ранее. Время в начале 20 века исчислялось иными нервами и надеждами.

После выполнения просьбы капитана Нагурский и Кузнецов определились с местом базового лагеря на острове Панкратьева, откуда намеревались совершать поисковые полёты вдоль восточного берега Новой Земли и в направлении Земли Франца-Иосифа.

Во время облёта Нагурский увидел с воздуха крошечную избушку, примостившуюся среди обломков скал. Самолёт удалось посадить в получасе пути до домика. Избушка была пуста, однако в самодельном контейнере из консервных банок Нагурский обнаружил документы экспедиции Г.Я. Седова и его рапорт в Морское министерство.

Документы содержали важную информацию о судьбе экспедиции. Сложные погодные условия 1912 года не позволили судну пройти к Земле Франца-Иосифа. Капитан принял решение оставить корабль в пятнадцати километрах от острова Панкратьева и части экипажа перейти в избушку на зимовку.

 Так, благодаря стараниям пилотов, были получены первые сведения о судьбе пропавшей экспедиции.

Авиаторы не смогли позволить себе самый краткий отдых в закрытом помещении, вызывала беспокойство судьба самолёта, находящегося на водной стоянке в трёх километрах от избушки. Самолёт был их спасением, поэтому пилоты соорудили на берегу ледяную хижину, похожую на иглу эскимосов. Через три дня экипаж вновь был готов к полётам, и утром 12 августа самолёт поднялся в небо и взял курс на остров Рудольфа, что на севере Земли Франца-Иосифа. Погодные условия были очень сложными, пришлось пилотировать самолёт в сплошном тумане, обледенела вся обшивка аэроплана, внушительной ледяной коркой покрылась одежда пилотов и очки. Однако полётное задание было выполнено, экипаж облетел остров Литке и вернулся к острову Панкратьева, где в это время находилось судно «Андромеда». Заручившись поддержкой с земли, Нагурский вновь отправился на поиски экспедиции, однако на высоте 500 метров двигатель заглох, самолёт спланировал на воду и был взят на буксир. Двигатель «перебирали» прямо на палубе в течение двух недель, а после исправления неполадок вновь отправились на поиски экспедиции, продолжавшиеся до 31 августа.

Крайний арктический вылет Нагурского мог стать последним, экипаж сбился с маршрута и был близок к крушению, однако в критическую минуту на горизонте показался пароход «Печора». Капитан судна предложил разобрать гидроплан для перевозки в Архангельск. Так закончилась первая авиационная поисковая операция в Арктике.

Вскоре Нагурский отправился в Санкт-Петербург, где рапортом изложил историю полётов. В 1915-1916 годах популярные журналы «Воздухоплавание» и «Записки по географии» с успехом публиковали статьи с подробным описанием полётов в условиях Арктики и перспективах использования авиации в условиях Севера. Однако Первая мировая война нарушила планы авиаторов по исследованию арктических просторов.

Вскоре Нагурский был переведён в отряд летчиков-испытателей, он первым выполнил две петли Нестерова подряд на летающей лодке русского конструктора Д.П. Григоровича с пассажирами и полной боевой загрузкой. Потом дрался с немецкими асами, был награждён тремя орденами и сбит неприятелем над Балтийским морем. Его случайно подобрала русская субмарина.

После революции Нагурский служил в Красной армии, но в 1918 году уехал в ставшую независимой Польшу. Во время польско-советской войны скрыл военную специальность, чем избежал мобилизации, но не стал воевать с русскими.

После Второй мировой войны работал инженером-конструктором в Гданьске и Варшаве. В 1955 году Ян Нагурский случайно попал на лекцию польского полярника Чеслава Центкевича, который упомянул о «давно забытом пионере арктической авиации русском лётчике Иване Нагурском». Ян Иосифович предъявил себя миру, чем изумил специалистов, считавших его давно умершим. Случайное возвращение позволило Яну Нагурскому в 1956 году совершить поездку в СССР, где он смог встретиться с полярными лётчиками и пообщаться с вдовой Георгия Седова, чью экспедицию он искал в 1914 году. Также ему организовали поездку в Одессу, где он учился в Юнкерском училище.

Первый полярный лётчик, поляк и русский офицер Ян Иосифович Нагурский умер 9 июня 1976 года в Варшаве. Его имя носит полярная станция на острове Земли Александры в архипелаге Земли Франца-Иосифа.