«О Константине Фомиче Михаленко хочется рассказать побольше. Круг его интересов радует завидным многообразием. Он пишет сценарии, снимает и монтирует фильмы о ледовой разведке для Центрального телевидения. Свои рассказы о фронте, любви, зимовке в Антарктиде сам иллюстрирует. В полёт на Северный полюс он отправляется с авоськой, в которой лежат альбом, краски, растворимый кофе и книги – путь над океаном долгий, можно успеть прочитать новинки.

Во время отдыха между полётами Михаленко расхаживает в своём синем спортивном костюме по гостинице, приглядываясь к "типажам", и ласково упрашивает товарищей попозировать. А после он уходит с мольбертом на лёд. Арктика есть Арктика: она прекрасна и весной, когда лёд светится изнутри сине-голубым, яростно и холодно, а жёлто-красный диск махонького солнца упирается оранжевым столбом в чёрные разводья дымной воды; и зимой, когда в синем небе развешаны красно-фиолетовые сполохи северного сияния...

… Но стоило только позвонить штурману Алексею Сорокину: "Есть погода", как обычно неторопливый Михаленко в мгновение ока собрался и, подхватив свою авоську с альбомом и красками, не дожидаясь автобуса, быстро пошёл, чуть не побежал, к аэродрому.

На подходе к искорёженной СП-13 Михаленко сделал лишний круг, и радист передал по радио ледовую обстановку, вокруг полярной станции, а она была неважной: разводья величиной с километр, прямо-таки чёрные озёра среди глыбин голубого льда, трещины, торосы высотой в семь-восемь метров... Всё это он успел передать по радио перед посадкой – какая-никакая, а всё помощь товарищам.

Машину посадили артистически. Забрали вторую партию зимовщиков, которых не успел взять улетевший часом раньше лётчик Васильев…»

Юлиан Семёнов «Эта прекрасная Арктика»

- Александр Константинович, почему Арктика? Твой отец – боевой лётчик, провёл всю войну на европейском театре боевых действий, тысяча боевых вылетов, никогда не имел отношения к полярной авиации, и вдруг – Арктика. Или не вдруг?

- Понимаешь, если человек говорит, что профессия его случайна – мало верю в это, а если так и случилось – то какой же он профессионал? У него нет того, чтобы он весь отдался любимому делу, работа для него – каторга, отбывалово. Профессия идёт из детства, как и многие потом увлечения, иногда переходящие в профессию.

Случайности не было, всё было, как бы сказать, виток за витком, складываясь в единый клубок. Война забирала свои жертвы. Артика тоже сурова и непредсказуема, в нашем старом доме в Тушине, где жили многие полярные лётчики и работники «Главсевморпути», на каждом этаже кто-то не вернулся из полёта. Мама, когда папа улетал на север, закрывалась в комнате и плакала. Война закончилась, а там, в Арктике – как на фронте, только там другое сопротивление, непредсказуемость, любая малая оплошность оборачивалась трагедией, да и всё делалось впервые.

Помню, один случай был: позвонили из МАГОНа (Московской авиагруппы особого назначения. – прим. ред.) и попросили, чтобы мы с мамой приехали в Захарково на аэродром. Мама как держала трубку – так и потеряла сознание, хорошо, у нас дома была соседка, тётя Катя, жена Пшенина, бортмеханика. В общем, целая трагедия. Он прибежал к нам тогда тоже, позвонил в МАГОН и выяснил, что надо приехать, так как будут киношники снимать встречу самолёта отца. Вот так жили.

- Встретили, Александр?

- Да, оказывается, где-то в посёлок забрели два маленьких медвежонка, что-то случилось с их матерью. Встал вопрос: приручать дикого зверя – опасно, да и для медведей самих плохо это. Бросить – погибнут. Дали радиограмму в Москву, в зоопарк: возьмёте? Там согласились. И два медвежонка прилетели в Москву, а этот сюжет снимали для кинохроники. Это были первые белые медведи в Московском зоопарке. Я когда их увидел – назвал Мишка и Машка. Так они и стали Мишка и Машка.

- Когда небо позвало папу?

- Летать – это была мечта отца с юности. Представь себе: середина тридцатых годов ушедшего века. Какой мальчишка не мечтал стать лётчиком, капитаном; это было время больших открытий, подвигов, иногда бездумных, с ужасными человеческими жертвами. Многое было впервые, мальчишки, девчонки созвучны с обществом. Страна мечтала: строили новое государство, был энтузиазм; восстанавливалась, развивалась индустрия. Главное – это что стало доступно и бесплатно получение образования. Страна и особенно молодёжь читала, расширяла свой кругозор...

Знания, учёба позволяли строить планы, мечтать и это завораживало молодёжь, у них была мечта, и не просто мечта, а многое и для многих становилось реальностью. Мечта была на созидание: строить заводы, фабрики, профессию, у каждого времени свои были кумиры, представь, престижной профессией было стать шофёром! И папа зачитывался книгами, рассказами о полярниках, лётчиках. Кто не знал в то время имена Отто Шмитда, Папанина, Чухновского, Мазурука, Водопьянова?! И у папы была мечта подняться в небо. Он учился летать на планерах. Всё было, и бесплатно, только учись, постигай. Планеры были до Финской войны, где ему тоже пришлось повоевать. А потом уже Великая Отечественная война – начал со штурмана. Хотя к началу войны он уже закончил третий курс медицинского института.

- Как папа попал в полярную авиацию?

- Кончилась война, он не подсчитывал, сколько за время войны сделал боевых вылетов. Честно говоря, не было времени, надо было работать. Подсчитали за него, и Золотую Звезду Героя Советского Союза папа получил только в 1946 году.

Война кончилась, работы нет. Разруха по всей стране. Искал работу в аэроклубе (!) в Гомеле, затем пришёл на биржу – лётчиком в гражданскую авиацию. А там в очереди стоят истребители с двумя-тремя звёздами Героев…

- Да, он же летал на ПО-2…

- Удобный планер, надёжен во всех отношениях, тихоход. Когда нужно доставить людей, грузы на лесные или полевые площадки, отбомбиться предельно точно… Дважды сбили, над Польшей и над Германией.

- А что, «пошки» и над Германией работали? Я думал, что их к концу войны уже не было…

- Ещё как работали! Бомбили, генералов возили, раненых вывозили, медикаменты скидывали, тех же немцев гражданских кормили, сбрасывали продукты… Ещё и после войны они работали. И даже в полярной авиации… И вот пришёл он на биржу труда, лётчиков уйма, все ищут работу, а там система такая – берёшь трубку телефонную, и тебя спрашивают: какой налёт, на чём летал, то есть даже не видят человека…
И вот заходит на биржу Илья Палыч Мазурук (впоследствии мой крёстный), видит папу:

- Чего стоишь, герой, нос повесил?

- Да вот, жду…

- На чём летал, какой налёт?

- На ПО-2, тысяча вылетов.

- Пойдёшь ко мне служить? В Арктику?

Так папа и попал в полярную авиацию. Был направлен в Игарку. Там и я родился. Один из первых подарков в моей жизни – мишка.

- Плюшевый?

- Нет, настоящий белый медвежонок. Илья Палыч подобрал медвежонка на побережье, он один там бродил, без мамки. И привёз в подарок крестнику.

- Александр Константинович, а сколько отец ещё после войны летал?

- Почти до 80-х годов, командиром воздушного судна, менялись машины, он переучивался: ЛИ-2, Ил -12, ИЛ-14, АН-2 – и летал дальше… Заслуженный пилот-инструктор, Почётный полярник.

- А опыт ПО-2 помогал?

- Ещё как! Лётчики-истребители в Арктике, в гражданской авиации быстро «сгорали», бились. После сокращения армии в 1956 году их много пришло, и это был пик смертности. Специфика не та…

- А чем в Арктике, в основном, занимались авиаторы?

- Слышал такую песню: «только самолётом можно долететь?». По сути, Арктика была белым пятном. Огромные просторы, многое не изучено. Даже карт точных не было. Отец летал на аэрофотосъёмку с геологами, гидрографами, наукой (то, что сегодня делает спутник), возили грузы на СП - полярные станции, подбирали льдины для новых СП, занимался ледовой разведкой – проводкой судов по Севморпути, возили и продукты в северные посёлки, взрывчатку для геологов, золото с приисков и т.д.

- Были и спецрейсы?

- Они были разные. Один из таких – фруктово-витаминный. О людях тогда заботились, особенно о детях. Был под Москвой в Заборье свой пионерский лагерь «Юный полярник», и в Крыму был. В лагеря привозили детей со всего побережья Арктики – бесплатно! Единственное – платили за путёвку, сейчас и смешно сказать, теми деньгами 7 рублей. Так вот, среди зимы как не доставишь в посёлки мандарины, апельсины, яблоки детишкам – особенно к Новому году. Вот и загружали борт цитрусовыми, подарками, даже шампанское возили. И на всём пути следования ждали этот борт, ему давали полный зелёный. Только садились в порту - сразу в кабину затаскивали рукава АПАшек (это печка такая) и гнали тёплый воздух в салон, чтобы не подморозить фрукты. И пилоты на такой рейс назначались опытные, так как приходилось нарушать санитарные нормы, лететь до самой последней точки – доставить груз. А если приходилось ночевать, то всю ночь инженерная служба грела самолёт.

- Как сегодня сказали бы – убыточные мероприятия…

- Дети, забота о людях - убыток? В экономическом плане совсем не так, это было совершенно хозрасчётное управление (Главное управление по делам Северного морского пути): свой флот, гидрографический научный флот самый большой в мире был, вели работы во всех точках мирового океана. Фактории (пушнина, рыба), геологическая разведка (полезные ископаемые), ледовая разведка и проводка морских судов – к нам часто обращались и американцы, даже как-то японцы: была сложная ледовая обстановка (льды низко опустились), отец летал, помогал их судам пройти во льдах, и всё это оплачивалось в валюте. Это в гражданском плане, а вот основная работа была в военном плане – наверное, благодаря холодной войне столько много было в то время сделано на севере. Главное – в научной работе и обустройстве многих портов и полярных станций. Всё было с белого листа, приобретение знаний, опыта.

- А с какими полярными станциями работал отец?

- Вернее сказать, обеспечивал их работу. Начиная, по-моему, с СП-4 (Северный полюс-4).

- Отец до войны рисовал?

- Нет... так, наброски кое-какие. Рассказывал, что первые уроки получил от школьной учительницы. Правда, я как-то на встрече ветеранов авиаполка, где служил папа, видел книгу рукописную с его рисунками истории полка. Когда полку присвоили гвардейское звание, надо было сделать книгу – историю полка. Иллюстрации делали папа и штурман Николай Кисляков. Вышла такая толстая рукописная книга. Позже, уже в Польше, они с Николаем сделали такую же историю дивизии. Так что школьные уроки живописи пригодились. Из его рассказов понятно, что навыки рисования у него постепенно развились, отличная зрительная память. Ведь ночью картой особо не воспользуешься. А основные полёты для бомбардировки были ночью. Поэтому, прежде чем лететь на задание, от них требовали сдавать экзамен по знанию участка фронта. А ведь бывали участочки по 200 километров в одну и столько же в другую сторону.

Поэтому рисовал. Причём, Алексей, я и сам могу это подтвердить, порой что-то видел удивительное, красивое, а сфотографировать не получалось. Вот по памяти тоже как бы нарисую… Да, отец даже пошёл учиться в Строгановку в середине 50-х.

- Закончил?

- Нет, на 3-м курсе ему сказали, что он не так рисует. Герой войны, лётчик-полярник – он и послал их лесом. И был направлен в Антарктиду, это была вторая экспедиция, взял с собой мольберт, краски, кисти. И по возвращении привёз серию работ.

А живопись, я так думаю, она рождалась помимо него, потому что рассказать эту красоту, описать – нельзя. Он постоянно возил с собой фотоаппарат. Мы с ним закрывались в ванной, и там шла обработка снимков. Фототехника тогда была ещё довольно слабой, да и что такое чёрно-белый снимок – сейчас это история. А вот цветной – это палитра красок. Профессиональные же навыки в рисовании он получил хорошие.

- Желание выставляться, показывать свои работы было?

- Нет, он никогда не болел идеей, что он «великий художник», хотя и Дейнека предлагал, и я организовывал, но всё это крайне редко – раз-два, не больше. Также и фильмы об Арктике – никаких операторов, сам снимал, купил любительскую камеру и брал её в полёты. Соответственно, и первые показы – для своих: в Тушине (Захарково – аэродром полярной авиации) в кинотеатре «Родина». Потом уже по ТВ на Шаболовке был показ.