125 лет назад в Севастополе в многодетной семье моряка родился Иван Дмитриевич Папанин (1894 – 1986) – один из самых знаменитых полярников в истории. Уж так Папанину повезло: его деятельность пришлась на время наибольшего общественного внимания к Арктике. Образцово-показательного покорителя льдов и его соратников поддерживала мощная пропагандистская система. Такого – по разным причинам – не было ни у предшественников, ни у последователей Папанина. Но и системе повезло с ним: Иван Дмитриевич действовал находчиво и надёжно. Работал на результат.

Биографических книг и статей о Папанине в сети немало: он и сам на склоне лет опубликовал подробную книгу воспоминаний «Лёд и пламень». О многом умолчал, кое-что переосмыслил… Но, по старой истине, за человека красноречивее всех слов говорят дела. И мы хотели бы напомнить вам о десяти важнейших делах полярника Ивана Папанина. О том, что осталось в истории освоения Арктики, в истории науки.

Работа в Алданске (позже город был переименован в Томмот) была «боевым крещением» Папанина на Севере. Этот городок был основан в июне 1925 года в районе прииска Незаметный, рядом с Укуланской пристанью. Место стратегически важное! В том же году туда командировали Папанина, служившего управляющим делами в наркомате почт и телеграфов и только что окончившего высшие курсы связи. Его влекло к путешествиям, и эту работу он, можно сказать, выпросил у руководства. Папанин стал заместителем Петра Острякова, начальника строительства электростанции – первой в Якутии. Проект был весьма амбициозный, строительную площадку для современной, мощной станции прорубали прямо среди тайги. Папанин вершил вопросы снабжения, ведал кадрами, да и топор с рубанком нередко держал в руках. В условиях полной неразберихи добывал и продовольствие для рабочих, и стройматериалы, и крайне дефицитную технику. А главное – южанин обживался на Севере, много путешествовал, со многими перезнакомился, почувствовал вкус к кочевой жизни. Проработал он в новорождённом городе более года. Правительство отводило на строительство станции двадцать пять месяцев. Но Остряков, Папанин и их коллеги справились за год. Эксперимент удался.

На знаменитой полярной станции Бухта Тихая Папанин впервые стал руководителем. Конечно, начальники над ним имелись, но пребывали вдалеке. А во льдах, на острове Гукера, что в архипелаге Земля Франца-Иосифа, никого важнее Папанина не было. Станцию организовал Отто Шмидт в 1929 году – в память о Георгии Седове, зимовавшем в этих краях. Именно Седов назвал эту бухту Тихой. Это был важный форпост нашей страны в Арктике, а Папанину удалось превратить его ещё и в форпост науки.

Он развернул в Бухте Тихой невиданное строительство, превратил станцию в настоящую обсерваторию. Возводились лаборатории, корпуса для метеонаблюдений, комфортабельные, по меркам того времени, дома для полярников. Там можно было жить семьями – и пример в этом тоже подавал сам Папанин, приехавший на станцию с женой. Самой известной из тогдашних построек стал ангар для самолётов, в котором базировались лайнеры ледовой разведки У-2 и Ш-2. В наше время там организован один из самых интересных арктических музеев.

24 июля 1931 года дирижабль «Граф Цеппелин» стартовал с аэродрома в Фридрихсгафене и направился в Арктику. На его борту находились сорок шесть человек, включая нескольких известных советских исследователей. Экспедиция посетила и остров Гукера. Громкое было событие. У берегов Земли Франца-Иосифа путешественников ждал ледокол «Малыгин», на котором также собралась международная экспедиция. В каютах «Малыгина» столовались и журналисты, и иностранные туристы. Две экспедиции обменялись почтой. С советской стороны эту группу возглавлял Папанин. Ему навсегда запомнилось это поручение – ведь он оказался в центре важного арктического события. На шлюпке он подплыл к огромному дирижаблю, весело пообщался с коллегами, передал им пакеты и забрал заранее подготовленную корреспонденцию.

Станция Мыс Челюскин расположена в районе самой северной точки Евразии. Она была открыта 15 сентября 1932 года. В навигацию 1934 года Папанин возглавил третью смену полярников на этой станции. После успешной работы на острове Гукера Шмидт сделал на Папанина ставку. Там сложился серьёзный, работоспособный коллектив из тридцати пяти человек. Именно тогда станция Мыс Челюскин превратилась в крупнейшую, хорошо оборудованную научную базу. Зимовщики построили павильон для магнитных наблюдений, оборудовали аэрологическую станцию, возвели два дома и больницу. Неудивительно, что после этого именно Папанина избрали для руководства полярной экспедицией, которой был обеспечен широчайший резонанс.

Экспедиция на Северный полюс стала для Папанина и троих его соратников делом всей жизни. Эта была первая столь продолжительная научная экспедиция в район полюса. Первая дрейфующая полярная станция. Но всё началось с другого рекорда – с «приледнения» самолётов в районе Северного полюса. Тут первопроходцем стал лётчик Михаил Водопьянов. Высадилась многолюдная экспедиция под руководством Отто Шмидта. Но через несколько дней самолёты доставили их на Большую землю, а на льдине осталась четвёрка полярников – начальник станции Иван Папанин, радист Эрнст Кренкель, гидробиолог Пётр Ширшов и геофизик Евгений Фёдоров. Так начала работу дрейфующая станция «Северный полюс» -- первая в истории. Этому десанту предшествовала долгая подготовительная работа. Папанин придирчиво выбирал палатки, одежду, продовольствие. Четвёрка даже для эксперимента провела несколько дней в палатке, в условиях, приближенных к боевым. Ещё никогда полярные исследователи не проводили столько времени в районе Северного полюса. На этом пути их ожидали открытия. Начиная с того, что, как оказалось, на Полюсе существует живая природа и вплоть до исследований льда и воды, погодных явлений и особенностей человеческого организма.

Нет сомнений, что именно папанинцы первыми в мире создали исследовательскую станцию на Северном полюсе и за время дрейфа совершили целую череду убедительных географических открытий.

Идею дрейфующей станции разработал Отто Юльевич Шмидт. В былинных напевах – «новинах» - его величали «богатырь – Поколен Борода». В мире титанов никогда не воцарялась идиллия. Для нас Папанин и Шмидт – соратники, символы эпохи. А они конкурировали, иногда занимались перетягиванием каната.

Как оборудовать первую в мире дрейфующую станцию? Экспедицию оснастили с помощью уникальных отечественных технологий. Сначала – курьёзный пример. Папанинцы взяли с собой на льдину два примуса — шведский и тульский. Выдержал испытание и оказался безотказным в суровых условиях Арктики тульский примус. А шведский – он отличался броским дизайном – быстро закапризничал и сломался.

На Ленинградском судостроительном заводе им. Каракозова смастерили специальные нарты, которые весили всего 20 килограммов. Палатку создали на московском заводе «Каучук» из лёгких алюминиевых труб и брезентовых стен, между которыми проложили два слоя гагачьего пуха. Папанин придирчиво проверял и резиновый надувной пол палатки. Команду он подбирал не менее тщательно.

За какое бы дело ни брался Папанин со времён Гражданской войны – его подчинённые всегда были сыты. Вот и перед экспедицией на Северный полюс о припасах он позаботился основательно. Набрал продуктов наилучшего качества. Так, чтобы десятерых можно было кормить в течение года. Паюсная икра, шоколад «Золотой ярлык», а также шоколад, для калорийности протёртый вместе с куриным мясом, разнообразные супные концентраты, ветчина, колбаса и горох, гречка и рис, коньяк, какао и чай, много мяса. 6500 калорий на человека в день, если рассчитывать на годичное путешествие.

Был в экспедиции и пятый участник – пёс Весёлый. Лайка чёрного окраса, Весёлый был коренным северянином: он родился на острове Рудольфа, на зимовке. Так Папанин объяснял появление на льдине пятого товарища:

Папанин рассказывал:

Легенды ходили о том, как Весёлый отпугивал белых медведей, как он единственный раз за всю экспедицию утащил с кухни лишний кусок. Кормили его вообще-то обильно: Весёлому доставались все несколько протухшие запасы отборного мяса. Его изображали на картинах и в фарфоровых композициях, ему посвящали песни:

Спустя недолгое время после начала дрейфа на льдине произошло первое ЧП. Свою кличку решил оправдать пёс Весёлый. Для приготовления обеда на несколько дней вперёд И.Д. Папанин достал поросёнка, разрезал его на куски и разложил их проветриваться. Повар ненадолго отлучился по делам: он не знал, что этого аппетитного поросёнка больше никогда не увидит. По возвращении Папанин обнаружил Весёлого, который набросился на поросятину, пока никто не видел, и наелся так, что еле ноги передвигал. Конечно, пса пришлось «оштрафовать»: его посадили на привязь и трое суток не кормили — как раз переваривал.

Подобных историй с Весёлым было немало. Хитрый пёс рыл лазы в хранилища с мясными припасами с обратной стороны от входа в эти хранилища, чтобы папанинцы не сразу замечали истощение запасов. Иногда Весёлый просто выпрашивал «дополнительный паёк», ласкаясь к тем, кто готовил еду. Конечно, папанинцы очень любили своего питомца и охранника. Несмотря на хулиганский характер, Весёлый отлично справлялся со своими непосредственными обязанностями — предупреждал полярников о приближении белых медведей.

Впервые медведи появились вблизи лагеря в августе. Папанинцы попытали удачи в охоте, но им не повезло. Впоследствии они ещё не раз встречались с крупными дикими животными: медведями, морскими зайцами, тюленями — но охотники из папанинцев были никудышные! Это и неудивительно, ведь полярники прибыли на льдину с мирными, научными целями.

Для отопления жилой палатки, в которой температура порой опускалась до минус 16 градусов, Папанин буквально на коленках изготовил из двух керосиновых ламп «светоотопительный агрегат». Именно этому эпизоду из жизни героической четверки посвящена серия видеопроекта «Артефакты Арктики», который совместно производят Российский государственный музей Арктики и Антарктики (РГМАА) и Проектный офис развития Арктики (ПОРА).

Первый выходной за всё время дрейфа папанинцы устроили себе только 1-го января, в честь Нового года. Однако работать так привыкли, что и в этот день не смогли сидеть без дела: очистили базу от снега, осмотрели трещины, подготовили приборы к гравитационным наблюдениям, читали.

Приведём меню новогодней ночи на 1 января 1938 года.

Так пировали смельчаки на льдине.

Любопытно, что друзья не сразу открыли чудесные свойства чая. В первые недели налегали на кофе, какао и компоты. Возникла оскомина. Кофе уже не бодрил. И вдруг распробовали чай… Папанин крепко его заваривал – и они наслаждались. В дневниках полярников то и дело появлялось восторженное: «Готовы расцеловать того, кто придумал чай!».

То было время открытий, время, когда герои «покоряли пространство и время». Великолепная пятёрка (если считать Весёлого) осваивала Северный полюс, над ними на туполевском самолёте АНТ-25 пролетали в США Чкалов, Байдуков и Беляков. Папанинцы обеспечивали чкаловский перелёт сводками о погоде и магнитной обстановке. Есть легенда, что Папанин слышал шум мотора чкаловской машины. В лагере надеялись, что с самолёта им сбросят газеты и письма. Помешала погода…

В команде Папанина была очень здоровая внутренняя атмосфера. Психологическая совместимость позволяла полярникам избегать конфликтов и недопонимания. Если же кто-то был не в духе, то ему следовало переживать плохое настроение, не вынося его на суд товарищей. Одним из способов психологической разрядки было ведение дневников — каждый из папанинцев очень ответственно подходил к этому делу; по мере сил, подробно описывались события, происходящие в лагере, а также личные мысли и настроения. Свои тревоги полярники изливали довольно эмоционально: Э.Т. Кренкель вспоминал «Шум торошения (это чудовищные скрежещущие звуки) страшно действует на нервы. Не находишь себе места. Сказывается усталость восьмимесячной дрейфующей жизни. Восемь месяцев однообразной пищи, холода, сырости, темноты и напряжения».

Были у четвёрки и развлечения. Когда ветряк работал в полную мощность, можно было послушать по радио праздничные концерты из Москвы, например, на годовщину Великой Октябрьской Революции или на Новый год. Также полярники читали художественную литературу и играли в шахматы: Кренкель долго обучал Папанина искусству этой игры.

Надо сказать, что папанинцы до самого последнего, критического момента не подавали сигнала бедствия. Точнее сказать, они вообще его не подавали. Просто Иван Дмитриевич сообщил, что льдина раскололась прямо под палаткой. Тогда руководство страны немедленно выслало на помощь дрейфующим два ледокольных парохода: «Таймыр» и «Мурман». Хотя на материке были обеспокоены положением папанинцев ещё с начала января, последние утверждали, что у них всё нормально и исследования проводятся в штатном порядке — настолько герои были уверены, что родная страна не оставит их в беде. Э.Т. Кренкель в своих воспоминаниях признаётся, что, конечно, им было очень страшно, временами — хоть плачь. Но тут же радист шутливо оговаривается, что плакать было строго запрещено... морозом, слёзы мгновенно замёрзли бы!

Весь февраль папанинцы жили уже не как на льдине, а как на пороховой бочке. Нельзя было подходить к краю льдины; около полудня 1 февраля трещина прошла и под жилой палаткой. На отколовшихся фрагментах дрейфовало оборудование (лебёдка) и база с припасами. 2 февраля сменили крепкую жилую палатку на временную — лёгкую шёлковую, куда перенесли и ценнейшие материалы. 3 февраля впервые после полярной ночи вышло солнце. Увидев друг друга при ярком свете, полярники стали шутить: «Какие мы все страшные, замученные и жёлтые! В темноте этого почти не заметно!». От тревожных мыслей отвлекались работой. 5 февраля завели патефон, а также побрились и протёрли лица мокрой тряпкой. 6 февраля началось сильное торошение, на осколке льдины унесло Весёлого, которого с трудом удалось спасти. Всё это время свирепствует пурга, а 8 февраля начинается шторм. В этот же день вдали впервые за всё время дрейфа увидели землю — берега Гренландии; пришли медведи — это стало первой удачной охотой за всё время, полакомились свежим мясом. 16 февраля в 2 км от лагеря смог приземлиться лётчик Николай Иванович Власов. Первым его встретил И.Д. Папанин.

А 19 февраля, наконец, происходит снятие со льдины. В день эвакуации папанинцы сильно нервничали. И.Д. Папанин в дневниках вспоминает: «Еда из-за нервов вышла невкусной, да и аппетита ни у кого не было». Со спасательных судов их просят поддерживать сигнальный огонь — папанинцы жгли последний керосин, чтобы ледоколы не сбились с траектории. Нервничали так сильно, что едва выдерживали лай Весёлого — пёс видимо чувствовал приближение спасателей — поэтому его всячески тискали, чтобы он молчал. Наконец, экипаж ледоколов добрался до лагеря. Быстро и слаженно собрали и перенесли всё на спасательные суда, даже откопали из-под снега большую жилую палатку, чтобы позднее передать её Музею Арктики. Не обошлось и без прощального митинга на льдине.

Закончились 274 дня невероятного приключения, путешествия, которое останется в памяти людей на долгие годы. О последних минутах на льдине Иван Дмитриевич оставил такие воспоминания:

На большой земле папанинцев приняли как героев-триумфаторов. Всех четверых представили к высшей награде СССР: папанинцы стали Героями Советского Союза. Также, всей четвёрке присвоили звания докторов географических наук без защиты диссертаций. На этот счёт Иван Дмитриевич всегда недоумевал: «Я всё понимаю, за что нам дали «Героев», но я никак не возьму в толк — какой же я доктор?! Я ведь не лечу никого!».

Позднее О.Ю. Шмидт сказал:

Дрейф платформы «Северный полюс» навсегда остался в анналах истории. Но не только благодаря самоотверженности и отваге папанинцев, а во многом благодаря их замечательному чувству юмора и личной ответственности друг за друга — легендарные полярники остались друзьями на всю жизнь.

23 октября 1937 года у западного побережья острова Бельковского ледокольный пароход «Георгий Седов» попал в беду: его сковали льды. Почти два года вся страна следила за дрейфом «Седова». Да и мировой резонанс этой арктической одиссеи был широк. Пресса вспоминала о седовцах почти так же часто, как о папанинцах во время дрейфа. И хотя журналисты умело превращали проблемную ситуацию в «триумф воли», было ясно, что полярники держатся из последних сил и вот-вот может случиться трагедия. Несколько попыток спасти пароход не принесли никакого результата. Ледовая стихия оказалась сильнее. Наконец, 13 сентября 1939 года на правительственном уровне приняли решение послать на выручку седовцам экспедицию на ледоколе «Иосиф Сталин». Возглавил спасательную экспедицию Папанин. Ставка была высока, неудачи в столь громком предприятии ему бы не простили.

Но плавание, несмотря на непростые погодные условия, прошло благополучно, и 13 января 1940 года «Сталин» вплотную подошёл к «Седову». Папанин обнялся с капитаном Бадигиным, выдержавшим две зимовки во льдах. Ледокол вывел пленников «на чистую воду». Дрейф «Седова» продолжался 812 дней. За эту экспедицию Иван Дмитриевич получил свою вторую звезду Героя Советского Союза – вместе с пятнадцатью седовцами. И подтвердил репутацию удивительно везучего путешественника.

Шмидт, всколыхнувший всеобщий интерес к Арктике, к концу 1930-х уже не вполне устраивал власть. Нет, его не записали во «враги народа», но плавно отодвинули на обочину общественного сознания. Папанин казался более «социально близким», да и славы ему было не занимать. В 1939 году он стал начальником Главсевморпути, сменив Шмидта. Острословы сочинили колкий стишок: «Примеров много есть на свете, /Но лучше, право, не найти: /Снял Шмидт Папанина со льдины, /А тот его — с Севморпути». Эту должность Папанин занимал и в годы войны, когда стал ещё и уполномоченным Комитета Обороны по северным перевозкам. Это было стратегически важное направление: северными морями в СССР шли конвои союзников. Ледокольный флот удалось сохранить – и Севморпуть в годы Великой Отечественной свою задачу выполнил.

После войны несколько лет Папанин провёл в отрыве от активной работы – по состоянию здоровья. «Лета к суровой прозе клонят». Когда после войны возник план второй дрейфующей полярной станции – его кандидатуру в качестве участника не рассматривали.

Но и обойтись без Папанина не могли. Он возглавил подготовку экспедиции. Общался с её будущими участниками – начиная с профессора Михаила Сомова, делился опытом, которым в то время на Земле обладали только четыре человека. И снова проявил себя рачительным организатором, которому не могли отказать в высоких кабинетах. Неудивительно, что Папанину доверили и подготовку следующей масштабной экспедиции Сомова – Первой Антарктической. А там потребовались и самолёты, и вертолёты, и вездеходы, и трактора. Пробить эту технику, испытать её, подобрать механиков – всё это доверили Папанину. И он не подвёл. Такова была его должность – «главный по полярным экспедициям» в Академии наук.

После отставки из Главсевморпути Папанин возглавлял Отдел морских экспедиционных работ (ОМЭР) Академии наук и был заместителем директора Института океанологии по экспедициям. Его главной задачей стало создание научно-исследовательского флота. Он действовал энергично, не стеснялся использовать свои связи и статус дважды Героя. Незаменимым флагманом научного флота был тогда «Витязь». Он исправно бороздил все океаны. Эти плавания позволили создать карты дна Тихого и Индийского океанов. Но в 1960-е стране понадобились научные суда нового поколения, оснащённые современной техникой. Тут-то и потребовались пробивные качества Папанина. Он легко нашёл общий язык с молодыми учёными, убедившими его в необходимости столь дорогостоящего проекта, – и стал главным «толкачом» этого дела. Так возник проект экспедиционного судна «Академик Курчатов». Строили его в Восточной Германии, в Висмаре. После консультаций со специалистами, которым доверял, Папанин умело вникал в детали. Как-никак, он был председателем государственной комиссии по приёмке судна, надолго приезжал в ГДР. Проект удалось развить. За «Курчатовым» последовали «Профессор Визе», «Академик Королёв», «Академик Ширшов» и «Профессор Зубов»… Большая часть этих судов принадлежала Гидрометеослужбе, но свои суда получили и Институт океанологии, и Гидрофизический институт… При участии Папанина были созданы и уникальные суда космической службы, прежде всего – «Космонавт Владимир Комаров», «Академик Сергей Королёв» и «Юрий Гагарин».