Гарри Питер Смоллетт, рожден как Ганс Питер Смолка, родился в Вене. В 1933 году перебрался в Лондон, готовил материалы для одной из венских газет. Его судьбу резко изменила поездка в Советскую Арктику в 1936 году. Он подготовил в том же году по горячим следам серию статей для газеты «Таймс». И уже год спустя издал книгу. Она имела подзаголовок «Русская полярная империя».

Некоторые книги об Арктике до сих пор остаются непереведёнными. К их числу относится «Сорок тысяч против Арктики» Питера Смолки. Книга появилась впервые в Лондоне в 1937 году. Она переиздавалась несколько раз. Мне посчастливилось стать обладательницей издания 1989 года. Бесспорно, что записки, наблюдения этого автора заслуживают внимания. Интерес представляют как исторические описания, так и личное восприятие жизни в Арктике. Я пользуюсь при этом переводом моей дочери Дарьи Тощевой, которая имеет опыт перевода подобных изданий.

Стоит сразу оговориться. Репутация журналиста часто связывается с политической игрой, даже шпионской деятельностью. Но эта информация настолько противоречива, что к ней начинаешь постепенно относиться как к необъективной. Р.В. Горчаков отмечает в своей книге «Удивительная Игарка», что О. Геллер и П. Смолка (оба авторы книг о поездке в Арктику) вернулись домой убеждёнными сторонниками коммунизма: «Отто Геллера это, например, привело в нацистский концлагерь, а Питера Смолку обеспечило пожизненной кличкой Смолка-шпион, которой удостоила его британская журналистская братия». А вот авторы известной книги «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачёва» Олег Гордиевский и Кристофер Эндрю пишут, с одной стороны, о Смолке как нелегальном агенте НКВД, но с другой стороны, подчёркивают его явно неодобрительные, антикоммунистические оценки того, что он увидел в СССР.

Питер Смолка в Арктике не только посетил разные города и поселения, но и зафиксировал важные этапы освоения арктических просторов, встретился с огромным количеством людей – от первых лиц до простых рабочих. В отличие от авторов крупных книг об Арктике Рут Грубер и Отто Геллера он увидел и написал о том, что участниками освоения северных просторов стали заключённые и насильно высланные раскулаченные крестьяне.

Автор подготовил собственные иллюстрации, их в книге 53. Каждая из них – важный исторический документ. Наиболее интересные фотографии из книги используются в данной публикации.

Питер Смолка начинает повествование с описания двух карт, которые используются в книге как вкладыши. Журналист сообщает:

«Первая карта утверждает, что весь северный край Азии – Арктика – не может развиваться, постоянно здесь жить цивилизованные люди не могут, современные путешествия сюда невозможны. Изучив карту, приходишь к выводу: земля в этой части не может быть полезна, это мёртвая зона на континенте.

Другая карта же говорит, что в этой части земли многое возможно: прежде всего – жизнь. Тысячи людей могут жить здесь. Корабли передвигаются какую-то часть года в сопровождении ледоколов. В арктической зоне летают аэропланы, обеспечивая в течение всего года связь этой части северных территорий с миром. Растения выращиваются в грунте, ископаемые добываются из земли. Здесь можно строить заводы и города. В устьях рек находятся порты, работают радиостанции -- настолько высоко развиты человеком технические способности. Эта карта показывает рождение нового мира».

Автор позже раскрывает секрет того, как появились у него карты. Но сначала рассказывает о том, как возникла идея поездки в Арктику.

Посол СССР в Англии «попросил его встретиться с профессором Отто Юльевичем Шмидтом, председателем администрации Главного Северного морского пути в Совете Народных Комиссаров». Питер купил последнюю экономическую карту Северной Азии и познакомился с ней до встречи с О.Ю. Шмидтом. Он рассказывает об этой персоне довольно подробно, подчёркивая авторитет «русского героя Арктики номер один».

Журналист ожидал услышать от Шмидта романтические заключения об исследованиях за Полярным кругом. Вместо этого он внимал долгим рассказам об Арктике как о многообещающей Земле. Шмидт открыл свою карту освоения Арктики, кардинально отличавшуюся от той, которую имел Смолка. Это привело журналиста в замешательство. Шмидт пояснил, почему карта так насыщена различными обозначениями:

«Россия имеет огромную схему индустриализации, навигации и авиации в Арктике. Мы строим города и порты в заполярных регионах, заводы, теплицы, шахты, аэродромы, школы. В мире люди верят, что Арктика -- потерянная земля, замёрзшая пустыня. Они абсолютно ошибаются. Холод -- не причина, не препятствие для развития…»

Отто Юльевич поведал не только о специфике климата, но и об особенностях приспособления растений к холодному лету, рассказал о том, как в открытом грунте в арктической зоне выращивают капусту, а в теплицах -- томаты, огурцы, редис, цветную капусту; как проводятся эксперименты с пшеницей и овсом.

Смолка ощутил в рассказе О.Ю. Шмидта гордость и уверенность в своих словах и поступках, словно перед ним был первооткрыватель новой части земли. Видимо, неслучайно его называли «красным Колумбом». Наиболее сильное впечатление на журналиста оказали слова:

«Целое северное побережье Азии – это наша независимая береговая линия. Мы владеем полярным бассейном -- половиной всех берегов мирового арктического моря, а это шесть тысяч миль».

Далее последовало перечисление ископаемых (уголь, нефть, золото, серебро, платина, никель и др.), природных ресурсов, в числе которых главными были вкуснейшая рыба и превосходная древесина.

Рассказ о том, как будет происходить дальнейшее развитие был довольно продолжительным, вот лишь один из фрагментов: «Мы планируем здесь всё освоить. Самые большие реки Азии – Обь, Енисей, Лену – будем использовать для доставки необходимых товаров, для коммуникации с Европой и Америкой через океаны.

Мы оборудовали радиостанции на северных берегах, чтобы сопровождать арктическую навигацию. В труднодоступных точках работают ледоколы. Они обеспечивают проводку караванов кораблей через дрейфующий лёд. У нас пятьдесят семь полярных станций. И персонал на них -- молодые люди, которые горят энтузиазмом. Они живут там и летом, и зимой. И предоставляют нам и миру метеорологические сведения об условиях в Арктике. Это своего рода «погодный» магазин.

Наши полярные города растут очень быстро. Один из них – Игарка. За лето население выросло до двадцати четырёх тысяч жителей. А постоянное население до этого насчитывало двенадцать тысяч человек. Жизнь этих людей не сильно отличается от жизни жителей других регионов. У них есть кинотеатры и театры, танцплощадки, рестораны, детские сады и дома культуры. Летом 1935 г. Игарку посетили сорок иностранных судов, которые прибыли для того, чтобы забрать сибирскую древесину. Наши северные поселения обеспечены авиасообщением. Имеется сто арктических самолётов, которые совершают ежегодно десять тысяч миль регулярных пассажирских перевозок. Мы открыли северо-восточный путь для навигации в течение трёх месяцев в году. Мечта стала правдой, сказка -- былью. Морской путь между Европой, Азией и Америкой наконец-то открыт и освоен…

Советское правительство создало специальную компанию по организации великого представительства на Севере. Это Главное Управление Северного морского пути. Мы называем его Главсевморпуть. Вся территория в СССР за 62-й параллелью подчиняется только этой компании. И это современный социалистический эквивалент Восточной Индийской Компании».

Отто Юльевич говорил об особом отношении людей, живущих в Арктике, любви к её неповторимым красотам, необычной природе. И подчеркнул также, что согласен и верит в высказывание канадского полярного исследователя В. Стефанссона – «Дружелюбная Арктика». Книга этого автора чаще называется несколько иначе – «Гостеприимная Арктика». Но Шмидт выразился так: «Мы не просто верим. А «находим» друзей, вдыхаем в Арктику жизнь».

Встреча завершилась обменом вопросами друг другу:

- Думаете ли вы, профессор, что путешественник без билетов увидит то же, о чём вы сейчас говорили?
- А почему вы не хотите поехать и увидеть всё сами?

Журналист оказался в непростой ситуации. При беседе присутствовали ещё тридцать человек. Ему не оставалось ничего другого, как пообещать вновь встретиться следующим летом.

Питер Смолка принял решение сразу. И стал изучать отчёты исследователей Арктики, описания Сибири и полярных регионов. Он работал в архивах британского адмиралтейства. Параллельно «освежал» знание русского языка.

Но самым удивительным событием стала для Питера Смолки встреча с Йонасом Лидом, известным норвежским исследователем Арктики и бизнесменом. Несмотря на то, что он потерпел фиаско как предприниматель в этих северных широтах, отношение к Арктике у него не изменилось. Он сказал Питеру: «Я завидую твоей поездке». И добавил: «Кто побывал в Арктике однажды, тот будет жаждать вернуться. Я влюбился в Сибирь в 1907 году. Я пересекал Карское море пять раз… У тебя будет отличная поездка!»

Смолка напрямую задал ему очень важный вопрос: «Думаете ли вы, что арктический морской путь станет важным фактором в стратегическом развитии России и укреплении её в мировой торговле?». Лид ответил так: «Мы инвестировали почти миллион фунтов стерлингов в это и верили, что затраты вернутся нам в 1916 году. Конечно, мы потеряли всё. Не потому, что идея была ошибочной. Произошла революция. 60 наших речных пароходов и 170 барж на Енисее и Оби были конфискованы. Советское государство отказало нам в монополии на транспорт на двух больших сибирских потоках – Оби и Енисее. Мы ведь основали уже здесь заводы по консервированию продукции, обработке дерева. Работа кипела на верфи возле Красноярска, а для первой линии современного лесопиления древесины было привезено оборудование из Швеции.

Начиналось всё так. В 1912 году я основал в Осло «Сибирскую пароходную и торгово-промышленную компанию». Все наши планы базировались на использовании маршрута через Карское море, к тому моменту коммерческий успех этого никому не был под силу. И первая наша попытка не удалась. А в 1913 году наша компания нашла свежий капитал и отправила большое судно «Коррект». В это время мы пригласили Фритьофа Нансена отправиться с нами вместе. И высказать своё мнение как специалиста в освоении полярных широт. Он сомневался, стоит ли ему отправляться в путь. Но он нисколько не пожалел о том, что согласился. И после своего возвращения он написал известную книгу «В страну будущего». Поездка имела успех.

В 1914 году я отправился вновь в плавание. Уже с флотилией в составе восьми судов из Англии, Германии и Норвегии. И все они безопасно вернулись с сибирским грузом. После первой мировой войны наши действия возобновились. В 1915 году мы привезли ещё раз караван по Енисею и Оби и транспортировали в Лондон сибирское масло на сумму 350 тысяч фунтов стерлингов.

В 1917 году мы доставили в Россию обувь, одежду, кофе и печатные машинки. Мы плавали в Сибирь из Нью-Йорка через Гренландию и Исландию вокруг Скандинавии, чтобы избежать немецких субмарин. Мы должны были остановиться в Архангельске. Но груз был конфискован советским правительством. Я всё потерял.

Но это не то, из-за чего я негодую. Не думай, что я сумасшедший. Но в 1923 году я написал в правительство СССР письмо с просьбой взять меня экспертом по освоению морского Северного пути за 500 рублей в месяц. Я готов был пройти все трудности, пережить всё. При этом я исключил любые мотивы личной выгоды.

Но они не поверили мне. Правительство действительно не могло поверить, что всё, о чём я беспокоился – развитие этого пути. Их недоверие было настолько большим, что они не оценили мой порыв. Я часто думал: будет лучше, если советское государство будет платить мне, чем группе людей, которые хотели бы получить прибыль.

Не было ни дня, чтобы я не думал о морском Северном пути как о своём главном детище».

Маршрут из Лондона в Ленинград для Смолки был по морю. В северном городе Советского Союза его ожидало знакомство с Домом занимательной науки во Дворце Шереметевых (Фонтанный дом). Журналист представляет его как Российский университет полярной науки. Он встречается с молодыми людьми, для которых становится престижным учиться и в дальнейшем работать в этой области. Здесь обучаются представители двадцати шести народностей.

В Москве Смолка провёл две недели, интервьюируя руководителей различных отделов администрации Главного управления Северного морского пути. Они приходили в строгом порядке, излагали цифры.

В числе тех, с кем познакомился здесь Питер, был Иван Папанин, руководивший работой пятидесяти семи полярных станций. Он поделился тем, что для него было «престижным: стать шефом радиостанций и научно-исследовательского центра».

Посещение столицы запомнилось корреспонденту и тем, как его экипировали перед поездкой:

«Напротив Главсевморпути был погреб и небольшой вход, куда я пришёл за своим костюмом. Это был Арктикснаб, департамент одежды для полярной организации. За шторами на деревянных полках были меха, свитера, шали, высокие ботинки. Всё сделано из кожи, меха и войлока. Перчатки до самых локтей, спальные мешки. Я получил ваучер на летнюю одежду. Это было длинное кожаное пальто, с подкладкой из шерсти овцы, шапка-ушанка из той же шерсти… Мне выдали также пару кожаных ботинок, хорошо промасленных, которые могут раскатываться до самых бёдер или собираться внизу (с этим я потом имел много проблем, каждый шаг давался тяжело). Я получил также валенки из белого войлока, которые протаскал полпути вокруг Азии без нужды в них. Самым удивительным элементом экипировки были перчатки. В них использовались три вида кожи и два вида меха!»

Путь на Север начинался с железной дороги. Москва-Омск-Новосибирск-Красноярск. Всюду встречалось нечто такое, что удивляло и даже поражало. Питер взял с собою книгу Нансена и сверял его фото с тем, что видел. Особенно удивляло то, как росло в населённых пунктах количество жителей и число новых зданий. Неудивительно, что одна из глав книги названа «Завтрашняя Америка».

В Красноярске Смолка обратился в офис авиации Арктики. Он предоставил для полёта на Север все свои документы. На руках у него было важное письмо, которое давало пропуск повсюду:

«Предъявитель, иностранный журналист Смолка, направляется в Арктику для ознакомления с нашей экономической деятельностью на Крайнем Севере. Ему нужна информация для книги, которую он пишет о нашей полярной работе.
Мистеру Смолке необходимо показать всё, что он хочет посмотреть, и предоставить всю необходимую информацию, а также разрешить контакты с местным населением на его пути: Красноярск, порт Игарка, мыс Челюскин, остров Диксон и Мурманск. Должен быть предоставлен транспорт любыми доступными средствами.
О.Ю. Шмидт, глава администрации Главсевморпути в СНК, О.М. Серкин, руководитель департамента политического отдела».

Полёт по северным пунктам проходил в сопровождении заместителя руководителя ГУСМП по вопросам транспорта М.И. Шевелёва. Он же занимал пост начальника Полярной авиации. Его авторитет был неоспоримым среди лётчиков, ведь в 1933 году в качестве начальника экспедиции Шевелёв совершил высокоширотный зимний рейс на ледоколе "Красин" до берегов архипелага Новая Земля, за что был награждён орденом Ленина. В числе лётчиков, которые управляли самолётами во время перелётов Смолки, были А.Н. Грацианский, В.Н. Задков.
Остановки в связи с заправками самолётов были частыми. Смолка много общался с лётчиками. Он демонстрирует в книге не только умение находить общий язык с ними, но и то, что историю полярной авиации он изучил довольно основательно.

Питер использовал любую возможность для знакомства с местными жителями. При перелёте из Игарки в Дудинку была посадка на реку из-за тумана. Пришли местные жители. Смолка согласился пойти с ними.

Он прыгнул в лодку. И отправился в путь с мужчиной и его сыном. Журналист знакомится с местными обычаями семьи в чуме. Его удивляет их знание жизни на северной земле. Кроме остяков, которые имеют характерный орлиный нос, высокий лоб и глаза с острым пронзительным взглядом, он встретил людей, имевших черты монгольского народа.

На реке Хатанге Питер общался с долганской семьёй:

«Я спросил маму, что она думает о новых школах. Она сказала: «Мы решили рискнуть. Отдать малыша на обучение. В нашем племени появился один русский юноша. Он уговаривал, чтобы мы дали ему детей на обучение. В наших традициях не было понятия «обучаться». Я не замечала, что русские счастливее в своей манере жизни. И мы были способны жить по своим традициям, укладу. Почему мы вдруг должны поменяться?
Но потом он сказал моему мужу, что все новые вещи, которые они принесли (более быстрые лодки, которые двигаются без вёсел, надёжные металлические капканы и др.) могут быть нашими, если дети пойдут в школу. Он выбрал правильного человека для разговора -- моего мужа, который заставил меня согласиться на эксперимент. Мы отдали нашего мальчика Тышту, чтобы посмотреть, как он будет жить среди русских людей. Мы сопроводили его до Хатанги с учителем Николаем Александровичем и оставили его там в деревянном доме. Дважды за зиму мы его навещали. И обнаружили, что он не был несчастлив».

Много внимания Питер Смолка уделяет в книге характеристике методов образования. И отмечает при этом, что арктические народы никогда не умели писать на бумаге. Русские учёные, как миссионеры в Африке, создали алфавиты. Они базировались на латыни, а не на русском:

«Советы очень обеспокоены тем, чтобы не было насаждения русского языка, чтобы сохранялся язык народов. Народные газеты на самоедском и якутском языке сейчас появляются в северных поселениях. И некоторые русские газеты в этих местных поселениях имеют одну или две страницы на местном языке».

Журналист повествует о том, что «северный институт» (Институт народов Севера в Ленинграде) усиленно занимается подготовкой необходимой литературы, он поддерживает желание студентов собирать легенды и сказания собственных народов, писать новые. Поэзия и проза студентов, а также переводы произведений Пушкина, Толстого, Горького и Тургенева печатаются и отправляются в арктические школы.

Питера Смолку заинтересовал фольклор народов Севера. Он пишет об этом в главе «Просвещённые кочевники». Автор с интересом изучал загадки, приводит даже некоторые из них в пример. Они необычны. Мироощущением, пониманием того, что происходит вокруг. Вот примеры:

«Я иду и иду, не оставляя следов; я режу и режу, не проливая крови». Лодка на воде.
«Лось бродит по берёзовой роще». Язык и зубы.
«Пять крестьян в одной хижине». Перчатка.
Журналист использует в книге также тексты песен. Здесь можно познакомиться с нанайской самоедской песней Фёдора Дуборова, а также с песней «Обо мне», стихотворением «Планер» (последние переведены с ламудского Левиным, английскую версию подготовила Аверьянова). Он узнал это всё в долганской семье в Хатанге.
Молодая женщина рассказала ему о своей новой жизни. В ней появилась не только швейная машинка, но и много другого, что заставило жить иначе. Автор так описывает беседу с нею:
«Я сказал:
- Какая хорошая машинка. А где купили?
Это был дурацкий вопрос. Она её получила в качестве премии в международный женский день. Премии были очень распространены в России.
Велосипеды, граммофоны, фотоаппараты и машины давались лучшим работникам и «культурным» лидерам.
Она гордо ответила:
- Я стахановец.
Вы не видите, как чиста моя юрта? И я купаю своих детей один раз в неделю, как доктор сказал».

Д.К. Зеленин в журнале «Советская этнография» опубликовал в 1938 г. статью «Народы Крайнего севера после Великой Октябрьской социалистической революции». Он пишет в ней о том, что Смолка – буржуазный журналист, который прибыл в Арктику со своими предрассудками. Но его интерес к жизни северных народов подкупает, он заглядывает в чумы, изучает фольклор, знакомится с людьми. Зеленин пересказывает одну из многочисленных историй жизни молодой девушки, которую поведал Смолка. Её отец – гольд (нанаец), в тринадцать лет её пытались отдать замуж. Но она сбежала и, благодаря помощи подруг, стала студенткой Института народов Севера в Ленинграде. Окончив его, отправилась учить детей на далёком Севере.

Йонас Лид, поведавший Питеру Смолке о своём освоении Арктики, вряд ли подозревал, как изменились эти места. Одно появление морского порта Игарка на реке Енисей так взбудоражило весь мир, что сюда устремились не только за древесиной, но и за живыми репортажами.

Лондонский журналист не мог обойти тему развития лесного экспорта. Он с дотошностью изучил эту тему и рассказывает в главе «Игарка – полярная столица» подробно о том, каковы запасы леса в Сибири. Он утверждает, что Канада могла бы обеспечить потребности мира в древесине на десять лет. А Сибирь может снабдить мир лесом на несколько веков.

Ссылаясь на проверенные источники, автор приходит к выводу, что именно здесь производится лучшая лесная продукция. Он утверждает, что «древесина шла из Игарки настолько прекрасная, что лондонские покупатели работали только с нею».

Смолка задаёт вопрос о важности лесного экспорта в Игарке одному из работников лесокомбината. И тот отвечает ему: «500 тысяч деревьев спиливаются на экспорт зимой». Смолка посчитал, что из этих деревьев можно построить дорогу в двух направлениях из Лондона в Каир.

- Но, - добавил работник, - это только 1% того, что мы могли спилить в Сибири в течение года. Наш ежегодный природный прирост -- 50 млн. деревьев.

Смолка рассуждает и о том, что единственной сложностью в экспорте древесины из Сибири является то, что она отправляется по воде. При этом автор заявляет, что это самый дешёвый путь, менее затратный, чем перевозка по железной дороге.

Порт Игарка представлен автором не только как полярная, но и как морская столица. Вот как это описывает Смолка:

«Рядом стояли пять пароходов – четыре британских и один норвежский. На все загружали древесину. Небольшая петля Енисея предоставляла отличную возможность для размещения здесь судов. Порт распространялся приблизительно на милю между материком и Медвежьим островом.
Я вышел на главном погрузочном пирсе, от которого деревянные изогнутые мостки вели к крутому берегу. По ним вверх и вниз ездили лошадиные повозки и деревянные вагончики, перевозя голые розовые доски на корабли. Тут висело красное знамя, огромный портрет Сталина, и под ним надпись на русском и английском «Рабочие Международного Союза». Баннеры повсюду горячо призывали к отличной и эффективной работе. Парень с девушкой, мимо которых я проходил, писали на временных высоких заборах слоганы на английском языке, привлекающие внимание иностранных моряков к проблемам и достижениям социализма».

Что по-настоящему удивило Смолку -- так это дороги. Они были всюду только деревянные и очень «громкие».

Питер Смолка посещает в Игарке в первый же день турецкую баню, ресторан и даже попадает в театр, где от усталости засыпает в первом ряду… Он с удивлением узнаёт, что местное население живёт по другому времени, здесь четыре часа разницы с Москвой.

Впечатления от увиденного не всегда следуют в хронологическом порядке. Но иллюстрации часто показывают нам те детали, которые даже не всегда описаны в книге. Например, автор охотно пишет о том, что он ест лук-латук. А как он выращивается зимой, показывает на своём фото:

Питер Смолка много внимания уделил беседам. Иной раз страницы просто пестрят разговорной речью. Вот и Р.В. Горчаков посвятил его особой манере общения целую статью «Голоса из тридцать шестого» в игарской газете «Коммунист Заполярья» (11 июня 1988 г. № 70). Ростислав Викторович был покорён манерой Смолки вести повествование в виде «чистого интервью», когда героям даётся возможность свободно высказаться, а читатель может сам всё оценивать. При этом собеседники называют журналиста не иначе как Пётр Альбертович. Регистратор из отдела ЗАГС рассказывает ему о том, как несложно поставить отметку в паспорте о браке и как нелегко найти себе пару по душе, рабочий Захарий Гошков сравнивает свою жизнь в деревне, откуда он приехал, с новым его положением в заполярном городе, где всё складывается значительно успешнее.

А вот кочегар Чарли с английского парохода «Матильда» высказал своё мнение о девушках Игарки:

«Они настоящие леди. Посмотри, как они танцуют в двух шагах от тебя – это не флирт, это – спорт с ними. Они умны, как и мы с тобой. Эта Игарка -- негодное место для сексуального развлечения. За последние годы всего лишь несколько девушек лёгкого поведения были замечены здесь. Нелегально, но все знают – они очень глупы на этот счёт в Игарке. Но некоторые из старых заключённых мужчин привыкли отправлять своих девушек заработать для них немного денег, в основном, на водку. У меня есть свой подход. Это шёлковые носки. Эти дочки заключённых без ума от них. И всё, что я давал им за ночь – только один носок, чтобы быть уверенным в том, что они вернутся за вторым».

Эту историю журналист рассказывает в главе «Сибирский фокстрот». Он побывал в Игарке сначала в театре, ему удивительно повезло: он повстречался с народной артисткой СССР, основательницей Заполярного театра В.Н. Пашенной. Смолка описывает деревянный театр. Его очень поразило то, что в нём возле сцены была небольшая комната для детей, где мамочки могли оставлять детей с медсестрой на время представления.

После театра его пригласили в городской клуб. Это была субботняя ночь, где иностранные моряки могли «побрататься», как это называлось. Сначала был поздний ужин, где был салат-латук (диковинка для полярного города), свиные отбивные с томатами, редиска и огурцы, фруктовый салат. Игарка предлагала самое дорогое – свежие овощи. После ужина прошли выступления русских и иностранных моряков. Затем стулья и столы убирались -- начинались танцы. Смолка пригласил девушку на свой первый фокстрот. Потом девушка сама его пригласила, они танцевали ещё и танго…

Живые сценки в книге присутствуют постоянно, и они перемежаются с серьёзными эпизодами, размышлениями. Одна из наиболее живописных зарисовок была сделана автором в парикмахерской Игарки. Он забрёл сюда в ожидании встречи с руководителем города В.П. Остроумовой. Его пригласили, и он сел в кресло, огляделся и обрадовался, что раковина была не так уж плоха, как он себе представлял. Затем повязали фартук на шее, попросили лечь. Он ожидал, что это будет мужчина, его удивила щекастая женщина, с полными губами и голубыми глазами, начисто вымытыми руками, как у хирурга, и с нежными пальцами. Она очень умело обращалась с лезвием во время бритья. Смолка уточнил у неё, есть ли тут цирюльники-мужчины, на что она ответила, что это слишком тяжёлая работа для мужчин.

С интересом он описывает процедуру, своё волнение перед прикосновением лезвия и подчёркивает: «Моя жизнь была в её руках». Когда парикмахер убрала волосы на шее сзади, он почувствовал себя выбритым, как настоящий русский. Фартук ему так понравился из-за надписей, что женщина ему с радостью вручила его как сувенир. На нём были несколько надписей-правил для парикмахера и для посетителя. Например, для мастера:

- не разговаривайте во время работы;
- брейте аккуратно, не порежьте клиента, если вдруг поранили – обработайте немного йодом и т.д.

Для посетителя:

- помойте ваши волосы горячей водой и мылом дома после процедуры;
- сообщите о любых антисанитарных нарушениях санитарному инспектору, доктору Кагану, ул. Ленина, 23, кв. 19, немедленно;
- не сорите в салоне, не курите;
- не приходите, если вы страдаете любыми инфекционными заболеваниями.

Перед уходом Питер спросил женщину, как долго она работает здесь, на что она ему ответила: «Пять дней. После того, как уволилась с лесопилки». Он заплатил 40 копеек и ушёл довольный.

Одна из характерных особенностей книги – некоторые иллюстрации не всегда имеют привязку к тексту. Они представляют собой самостоятельную историю-картинку. Один из ярких примеров -- фотография с татуировкой «Сталин». Она не упоминается в книге. Автор часто называет фамилию вождя в связи с описанием событий, политики государства. Ему уже известно, что в советском обществе все благоговеют перед главой государства, но это не означает, что его портрет можно наносить, например, в виде татуировки на теле.

Ещё одна подобная фотография называется «Одна из сорока тысяч». Здесь нет описания того, кто на ней запечатлён. Молодая красивая девушка в тёплых мехах занята каким-то делом. Сейчас даже трудно понять, кто она. Возможно, синоптик, метеоролог, которая пытается правильно использовать прибор. Но это и неважно. Это одна из многих, кто осваивает суровую Арктику.

На пути Смолки встречаются заключённые и так называемые спецпереселенцы. В Игарке он просит руководителя города В.П. Остроумову организовать такие встречи. Она не отказывает ему. Автор при этом довольно скупо и резко характеризует стиль поведения женщины-руководителя. Остроумова ему показалась «грубоватой и высокомерной». Он считал, что она не держит обещание и не даёт возможности встретиться с ссыльными (он называет их кулаками – kulaks). Но неожиданно слышит в разговоре от британского моряка, следившего за погрузкой своего корабля, что заключённые работают исправно, всегда просят «наливать».

И журналист понял, что спецпереселенцы здесь были повсюду. Они позже ему сами рассказали, что охрана им и не нужна – бежать некуда, разве что по реке в арктическое море или «сквозь тайгу порадовать медведей и волков». Сосланные на Север "кулаки" подытожили в разговоре: «Отсюда нет выхода, поэтому нас не сильно охраняют. И если мы попробуем нарушить границы, в течение 24 часов мы будем арестованы. Поскольку паспортов у нас нет».

На вопрос журналиста, почему их считают спецпереселенцами, они не могут ответить. Питер Смолка правдив в описании положения людей, которые были насильно высланы как раскулаченные в 1930-1932 гг. Они обязаны были дважды в месяц отмечаться в комендатуре, так власть узнавала о том, все ли на месте. Необходимости в содержании постоянной охраны не было. Конвоиры были только на территории лесокомбината. Довольно редкую фотографию публикует в своей книге Питер Смолка. Ему было разрешено всё! В Игарском морском порту он делает снимок, на котором конвоир идёт по причалу в бушлате с винтовкой. В советской прессе подобных фотографий никогда не было.

Смолка общался с Надей Бикмухаметовой, родители которой были сосланы с семьёй из девяти человек в Игарку из Забайкалья. Он пытался узнать у девочки-подростка, которая стала автором книги «Мы из Игарки» (об этом журналист тоже пишет и даже приводит некоторые рассказы). Но Назифа (таково её настоящее имя) рассказывает лишь о том, что родители поначалу «горевали», когда их оторвали от родных мест. Потом обжились, привыкли.

Откуда было знать Питеру и его собеседнице Назифе, что в 1938 г. красный террор унесёт жизнь главы семейства. Халиул Гибатулович Бикмухаметов был приговорён за вредительство, антисоветскую агитацию 16 июня 1938 г. тройкой УНКВД Красноярского края к расстрелу. В этот же день приговор был приведён в исполнение в Игарке. Семья об этом долгое время не будет знать ничего. Только в 1991 г. Х.Б. Бикмухаметов будет реабилитирован. Мне эта история стала известна из личной переписки с Назифой Халиуловной при сборе информации по истории книги «Мы из Игарки».

Встреча с заключёнными в районе Дудинки состоялась так же неожиданно. Он описывает это в главе «Заключённые были за соседней дверью». Друзья предупредили Питера Смолку, что его никто не пустит в лагеря ссыльных в Сибири. Но ему странным образом удалось. Общий вывод автора таков: «Я видел железную дорогу, которая соединяла Дудинку с Норильском. Но я не знал, что это был лагерь».

И это тоже неудивительно. Сопровождавший журналиста М.И. Шевелёв рассказывает, что дорога очень нужна Норильску, где добываются платина и никель, но он не комментировал ситуацию. А Питер не видел ни колючей проволоки, ни особого поведения людей. Они шли пешком по берегу Енисея, увидели мужчин в чёрных жилетах, которые укладывали рельсы через тундру. Всюду длинные бараки и огромные военные здания. Даже доска с цифрами на баннере «Аросев И. Е. - 196,5%, Розенцвейг М. Л. – 111%...» не вызвала особых эмоций. Откуда было знать корреспонденту, что в ГУЛАГе уже в то время использовалась система поощрения заключённых за высокие показатели в труде. Поскольку на баннере было написано «Мы строим самую северную железную дорогу», иностранец предположил, что на баннере «указаны результаты эффективности работы первооткрывателей, укладчиков рельсов».

Разговор в столовой мог насторожить Смолку. Но и ему он не придал значения:

«В столовой ели. Сели мужчины в длинной одежде цвета хаки. Один из них сказал: «Моя бригада выполнит план к 1 сентября. Я обещал им пять балалаек и организовать танцы ночью». Другой ответил: «Мои парни сказали, что побьют рекорд твоих, если я им поставлю водку».

Лишь когда начались поиски ночлега, мужчина в униформе неожиданно потребовал пропуск у журналиста. Он был в толстом шлеме и с длинной винтовкой со штыком. Далее автор так описывает ситуацию:

«Я сказал, что документы у меня в самолёте. И спросил у девушки, а почему я должен его предъявлять здесь?
- Потому что здесь тюремный лагерь ГПУ.
- Что? Мы будем ночевать в тюрьме?
- Нет, - засмеялась она. - Вы вышли из лагеря. Это уже Дудинка.
- Мы были в лагере?
- Конечно. А вы что думали?
- А что, заключённые на каникулах?
- А почему у них должны быть выходные? Их было много. Разве вы не видели?».
Это посещение лагеря стало поводом для подтруниваний над журналистом. Задков, издеваясь, спрашивал Смолку: «Разве ты не видел оковы на их ногах? И то, что их бьют за медленную работу?».

Поездка Смолки завершалась на Диксоне, отсюда он отправляется на танкере «Майкоп» в Мурманск.

Но лишь вернувшись в Лондон, он ощутил всю мощь своего пути в 20 000 миль. Автор подводит главный итог:

«Эта работа пионеров ХХ столетия в полярных регионах – удивительная вещь! Ледяная стена, стоявшая многие тысячи лет, снесена, пробита дорога. Лёд растоплен огнём человеческой мысли.
Это достижение символично для миссии человека на земле. И оно подобно победному торжеству капитана с мостика ледокола: «Лёд разбит!».

Особенно памятным и знаковым было для Питера Смолки посещение небольшого поселения Нордвик: в близлежащей бухте велись поиски месторождений соли, нефти, угля. Перспективы по их добыче были заманчивы, поэтому был создан Нордвикстрой. Когда Смолка покидал это место, ему уже было понятно, что здесь появится новый арктический город с населением в 40 000. В своей прощальной речи он сказал, что желает строителям нового города счастья и надеется вернуться сюда вновь.