Михаил Константинович Сидоров
Потратил все свои средства на улучшение положения северян
(1823-1887)
«Я перенёс всю деятельность и денежные средства на северные приморские окраины нашего государства».
Михаил Константинович Сидоров – личность поистине уникальная в истории Севера России. Миллионер, предприниматель-золотопромышленник, он потратил все свои средства на улучшение положения северян, освоение месторождений нефти, проекты развития сухопутных и морских магистралей в приарктической зоне России – на то, что сейчас назвали бы «продвижением» сибирских ресурсов и промыслов.

Поскольку его проекты обгоняли своё время на десятилетия и даже века, то не все современники понимали его. Какими только эпитетами не награждали Михаила Константиновича его земляки: он и «полярный подвижник», «неустанный ревнитель» и «радетель – поборник Севера», и «страж интересов севера», и «пионер по изучению далёкого и богатого севера», и он же – «помешанный», «авантюрист», «опасный вольнодумец». Так кем же был на самом деле Михаил Сидоров? Несомненно – новатором, вот только не наивным прожектёром и фантазёром, а, скорее, мечтателем, романтиком...

Родился Михаил Константинович в Архангельске 16 (28) марта 1823 году в семье потомственных купцов. Дед Александр Мефодьевич Сидоров – биржевой маклер в порту, отец и дядя Ксанфий – торговцы, купцы II гильдии. Мальчика назвали в честь Михаила Ломоносова, и не напрасно: Михаил Сидоров обладал таким же неукротимым характером, стремлением ко всему новому, передовому; стал минерологом, продолжил освоение Северного морского пути и даже похоронен рядом с великим земляком. Рос Миша любознательным непоседой. Мама Елена Николаевна писала в дневнике: «Мишенька был очень резвый шалун». Как и Михайло Ломоносов, юный Михаил Сидоров получил крещение морем. Подростком его взяли с собой в поездку на Соловки, но началась буря и парусное судно унесло ветром к Новой Земле.

«Вместо суток плавали около месяца», - вспоминал Михаил Константинович. Во время плавания он проникся рассказами моряков, «полюбил море и хотел сделаться полезным в открытии морского пути в Сибирь». Михаил учился в гимназии, но в 6-м классе поссорился с учителем иностранного языка (не стерпел того, что иностранец называл учеников «русской швалью») и гимназию пришлось оставить. Однако, находясь на хорошем счету у русских педагогов, через два года после отчисления из гимназии Михаил Сидоров сумел сдать экзамен на должность школьного учителя. Вначале обучал детей своего дяди Дионисия Митрополова, а затем подал прошение на смену места жительства, чтобы «продолжить обучение детей в частных домах» в Красноярске. Там он не только учительствовал, но и выступал в качестве юриста, а главное – включился в предпринимательскую деятельность.

Красноярск в середине XIX века был одним из центров «золотой лихорадки», которая охватила тогда и русских, и иностранных заводчиков. Как известно, Сибирь привлекала промышленников в XVII веке пушниной, в XVIII – серебром, в XIX веке – золотом. В 1812 году правительство разрешило добывать золото представителям разных сословий, и в 1830-е годы в Сибири появились первые частные прииски, а к середине века развернулась настоящая гонка за «царским металлом». Енисейская губерния оказалась истинным Клондайком, с неисчерпаемыми, как представлялось, запасами драгоценных металлов. Проводником в этот сказочный мир для Михаила Константиновича стал Василий Николаевич Латкин (1809 – 1867), управляющий золотыми приисками промышленника Бенардаки, сам – один из влиятельных купцов и промышленников, человек просвещённый и деятельный. Его взгляды на необходимость переустройства жизни сибиряков во многом повлияли на формирование мировоззрения молодого Михаила Сидорова (Михаил Константинович, к тому же, женился на дочери Василия Латкина Ольге).
Портрет В.Н. Латкина с женой и дочерьми
По наставлению В.Н. Латкина, Сидоров принимает участие в работе разведывательных партий. Сидоров и в составе партий, и в одиночку ходил на поиски месторождений, «забирался всё дальше и дальше по диким енисейским берегам», осваивал нелёгкий труд старателей. За то, что он находил новое месторождение, хозяева приисков должны были платить Михаилу по тысяче рублей с пуда добытого золота. Здесь явно сошлись удача и упорство нашего героя: Михаил Константинович нашёл «чуть ли не двести месторождений» и около тридцати из них выдали более тысячи пудов золота! Разбогател он поистине сказочно!
Добыча золота в Сибири
Справедливости ради отметим, что подобные улыбки Фортуны приходились тогда на долю десятков предприимчивых людей, но тратил свалившиеся с небес богатства каждый из них по-своему. В русской литературе прекрасно описано то, как любили золотопромышленники пожить «на широкую ногу», какие закатывали кутежи, сколько проигрывали в карты и как купали в шампанском девиц... Вошли в легенду и разные чудачества тогдашних «новых русских». Например, Н.Ф. Мясников заказывал визитки из чистого золота (каждая по цене пуда осетровой икры!), а у Гаврилы Машарова была медаль в восемь кило с его портретом и надписью «Император всея тайги». За это его прозвали «Таёжный Наполеон». «Золотые короли» Сибири строили себе дворцы, путешествовали по Европе, сколачивали семейные капиталы... Вне сомнения, очень большие суммы отпускались и на благотворительность. Иногда это были широкие жесты ради показного бахвальства, но были и истинные филантропы, радетели края. К ним относился и Михаил Константинович Сидоров. Став в одночасье миллионером, Сидоров вполне разумно и благородно распорядился свалившимся на него богатством. Как истинный пассионарий, он жаждал «быть полезным своей родине». Он думал, прежде всего, даже не о своей семье (о чём писал в своём завещании, составленном уже в 1863 году), а о своём крае. Неслучайно историки Сибири полагают, что М.К. Сидоров был более общественный деятель, нежели купец или золотопромышленник. Он и сам подтверждает это:
«Оставив на заднем плане выгодную для меня материально золотую промышленность... я перенёс всецело всю деятельность и денежные средства на северные приморские окраины нашего государства».
Север России и Сибирь всегда относились к проблемным зонам государства. В начале XIX века на них наконец-то обратили внимание и даже поручили составить проекты освоения Сибири специальному комитету, созданному в 1819 году. В 1830-50-х гг. в стране действовало уже несколько межведомственных комитетов по Сибирскому вопросу. Комитеты и комиссии готовили аналитические записки, хотя, как правило, они не касались Крайнего Севера, либо в них делались негативные выводы по поводу возможного промышленного освоения Севера. Поэтому появившиеся в 1850-е годы проекты Михаила Константиновича Сидорова по переустройству сибирского общества и освоению Крайнего Севера шли вразрез с государственной политикой. И даже его попытки помочь местному образованию были встречены в штыки.

По легенде, Сидоров предлагал дать пуд золота для того, чтобы в Иркутске или Красноярске (по другим версиям – в Томске или Тобольске) открыли университет. Ещё более красочная история, какими изобилуют популярные публикации о купце-чудаке Сидорове, гласит, что Михаил Константинович «бросил к ногам Сибирского губернатора мешок с золотом», настаивая на открытии в Сибири вуза. М.К. Сидоров, в самом деле, в 1854 году выступил с инициативой создания в Сибири университета, заявив, что готов пожертвовать на эти цели значительные средства. В 1856 году он обратился с идеей создания университета к академику Э.И. Эйхвальду (минерологу, палеонтологу), предлагая десять своих приисков стоимостью от 1 до 3 млн. руб. и весь наличный капитал для её реализации. Поскольку немедленного отклика не последовало, Сидоров делает в эти годы и позднее денежные взносы на нужды образования: 10 тыс. рублей иркутскому губернатору К.К. Венцелю, 20 тыс. генерал-губернатору Западной Сибири А.И. Дюгамелю и 25 тыс. генерал-губернатору Восточной Сибири графу Н.Н. Муравьеву-Амурскому. Очень своеобразно отреагировал на инициативы мецената генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н.Н. Муравьев-Амурский. Он потребовал... убрать М.К. Сидорова из Сибири «как человека больно беспокойного». Граф полагал, что «жертвовать деньги и прииски на подобные нелепые вещи может лишь человек, у которого нет прав на них, или сумасшедший, а потому необходимо возбудить против него уголовное дело и судить, чтобы другим неповадно было». В результате деньги не были приняты, а против Сидорова возбудили уголовное дело, которое продолжалось тринадцать лет.

Вот с такой репутацией «якобинца» вошёл в историю освоения Севера России Михаил Константинович Сидоров, к тому времени купец I гильдии, миллионер, известный золотопромышленник. Однако, в отличие от других сибирских толстосумов, его чаяния касались не столько собственной корысти, сколько интересов Севера – например, Туруханского края.

Туруханский край – северная часть Енисейской губернии – был присоединён к России в конце XVI – начале XVII века, но заселён русскими почти не был. Даже в конце XIX века из 11-16 тысяч (по разным оценкам) человек местного населения русские составляли не более трёх тысяч. Енисейцы (кеты), тунгусы, якуты, долгане, самоеды, нганасаны занимались на Таймыре оленеводством, охотой, рыболовством. Знаменит край был как место отдалённой ссылки, куда ссылали самых отчаянных. В «бунташный» XVII в. сюда были отправлены разинцы, в XVIII в. – сподвижники Емельяна Пугачёва, в XIX в. декабристы Ф.П. Шаховской, Н.С. Бобрищев. В конце XIX – начале ХХ в эту «тюрьму без стен» сосланы были большевики Я.М. Свердлов (будущий первый глава ВЦИК Советов) и И.В. Сталин. Поэтому наши современники более всего знают Туруханский край по словам знаменитой песенки Юза Алешковского «Товарищ Сталин, вы большой учёный...»: «и вот сижу я в Туруханском крае, где при царе сидели в ссылке вы...». Действительно, и в ХХ веке этот край «белых ночей и чёрных дней» использовали для мест заключения инакомыслящих и «непокорников».

И такой «медвежий угол» Михаил Сидоров решил «поднять через развитие в нём промышленности»! В начале 1860-х годов он создаёт проект освоения Туруханского края. До этого Михаил Константинович отправил в этот регион партии для поиска металлов и минералов. Госпожа удача была благосклонна к нему и на этот раз! В 1859 году на берегах рек Курейки и Нижней Тунгуски были обнаружены огромные запасы графита, причём отменного качества, с содержанием углерода 94,28 %. Стоит вспомнить, что в XIX веке шла, можно сказать, «культурная революция» в письме – переход от гусиных перьев и чернил к графитовым карандашам. Графит приравнивался к драгоценным минералам, был предметом контрабанды и, например, в Англии, где в Камберленде было одно из богатейших месторождений графита в Европе, парламент ввёл строжайший запрет на вывоз графита на континент. За нарушение следовало наказание вплоть до смертной казни! Кроме того, графит применялся уже в некоторых отраслях промышленности: шёл на изготовление тиглей для литья стали, «мази для осей железных дорог, экипажей, механизмов», использовался для производства типографской краски и даже для «удобрения земли на севере». Что интересно, открытое Сидоровым месторождение до сих пор снабжает сырьём предприятия, связанные с электротехникой.

Казалось бы, правительство страны, ввозящей графит с далекой Шри-Ланки (Цейлона), должно было обрадоваться такой находке, однако горный департамент два раза оказывал в просьбе Сидорову командировать специалистов «для обозрения графитовых месторождений». И это несмотря на то, что Михаил Константинович готов был финансировать поисковые экспедиции! Сидоров сам доставил графит на пять выставок, где ему были вручены медали, причём на Политехнической в Москве это была медаль Первой категории. В Пруссии сибирский графит был признан лучше Камберлендского.
Таким образом, минералы и металлы были в Сибири в достатке, однако как наладить их поставку на рынки сбыта? Традиционные пути сообщения вели из Сибири в две стороны света – на запад и восток, но, вне сомнения, прежде всего необходимо было проложить маршрут в Европу, где на графит, например, был наибольший спрос. Дороги на Запад шли по континенту, везти грузы приходилось долго (с учётом распутицы и отсутствия переправ), транспортировка обходилась дорого, да и подводами много не увезёшь. И Сибирский тракт более всего использовался как дорога для пересылки заключённых. Эра железных дорог ещё не наступила. Поэтому главными магистралями оставались реки, тем более водной транспорт в то время совершенствовался. Однако огромные реки Сибири текут, как известно, с юга на север. А там материк омывается водами Северного Ледовитого океана, который не был тогда освоен. Особенно неприступным казалось Карское море, которое поморы называли «ледяной мешок», а путешественники -- «ледяной погреб».

Осознавая, что сразу осваивать Северный морской путь было нереально, М.К. Сидоров и В.Н. Латкин с 1860-х годов занимаются проектом устройства дороги через Уральский хребет. Они проложили полтораста вёрст по бездорожью, строителями был даже пройден путь через перевал. Грузы через горный хребет везли на оленьих упряжках. Сам Сидоров прошёл по Войкару, нашёл медные руды – необходимость дороги стала ещё очевидней. В это же время был разработан проект рельсовой дороги от Печоры до притока Оби. В случае если бы такая дорога появилась, можно было торговать и с Западом, и с Востоком, так как с обеих сторон открывались водные пути. Купцы из Тобольска и печорские крестьяне уже слали благодарственные послания, осознавая, что это будет «дорога жизни» для жителей Севера. В 1863 году в «Записках Императорского Географического Общества» М.К. Сидоров публикует работу «Об открытии путей сообщения, морского и сухопутного на оленях, из Туруханского края за границу» и отдельной книгой издаёт в Тобольске в 1864 году «Проект о заселении севера путём промышленности и торговли и о развитии внешней торговли Сибири».

Интересно, что первое, что провезли по этому тракту – глыба графита в 16 пудов весом – было подарком для наследника российского престола Николая Александровича (старший брат будущего императора Александра III, не дожил до своей коронации). Глыба эта превосходила графитовый обелиск в пуд весом, который находился в кабинете у императора Наполеона III и до сидоровской находки почитался самым крупным экземпляром в мире. Следует отметить, что французский император своего дарителя (им был русский подданный по фамилии Алибер) наградил орденом, а российской отпрыск венценосной фамилии лишь удостоил Сидорова аудиенции и выразил устную благодарность. Михаил Константинович рассчитывал этим подарком расположить к себе великого князя: он надеялся на его поддержку в строительстве дорог и добыче графита. Увы, помощи Михаил Константинович в своих начинаниях не получил ни от наследника трона, ни от государства. Его проект строительства дороги через Урал завершит спустя годы Александр Сибиряков, и этот путь получит название Сибиряковский тракт. И всё же героические усилия Михаила Константиновича и потраченные им на это предприятие 50 тысяч рублей – достойный вклад Сидорова в освоение пути через Каменный пояс России.

Поскольку маршрут, задуманный Сидоровым, должен был выходить на морское побережье Европейской части Арктики (напомним, что Уральские горы делят наш континент на Европу и Азию), то необходимо было оборудовать «базу» в устье реки, ближайшей к Уральскому хребту. Это была Печора, где, как известно из песни о Нарьян-Маре, «живут оленеводы и рыбачат рыбаки». Поэтому, одновременно с разработкой сухопутных путей, Михаил Константинович и его компаньоны пытаются обосноваться на берегах северной реки, которая призвана была стать, по их мысли, «воротами в Арктику».
Река Печора
В 1860 году купец Василий Николаевич Латкин, его брат и Павел Иванович Крузенштерн (сын известного мореплавателя И.Ф. Крузенштерна) основывают «Печорскую компанию» в Санкт-Петербурге. К соратникам примкнул и Михаил Константинович Сидоров. Один из компаньонов – Павел Иванович Крузенштерн -- знал этот регион досконально: он участвовал в девяти экспедициях по землям Коми, а за книгу «Научные наблюдения при поездке в Печорский край в 1843 году» был удостоен Демидовской премии (она вручалась в 1832-1865 гг. учёным за вклад в науку). Павел Крузенштерн исследовал Печору на предмет возможности лесосплава, так как здесь были большие массивы лиственницы, а кроме того, изучил устье Печоры. Обследовал Печорский край и Василий Николаевич Латкин, уроженец Усть-Сысольска. Он не только описал земли зырян в своих дневниках за 1840-1843 гг. и отчётах Вольному экономическому обществу, но и обосновал возможность строительства портового города в устье реки Печоры. В 1860 году вместе с зятем и компаньонами Латкин зафрахтовал четыре морских судна, которые пришли на Печору за лесом. К сожалению, три корабля потерпели крушение, но одно из судов – «Диана» -- доставило лес во французский город Нант. Это был первый удачный рейс с берегов Печоры, а уже на следующий год три судна, зафрахтованные Сидоровым и Латкиным, доставили печорский лес в Лондон и Бордо. Всего за 1860-1876 гг. здесь побывало 130 судов – российских и иностранных.

Сейчас в устье Печоры стоит и процветает полярный город-порт Нарьян-Мар. Отчего же не смогло успешно существовать здесь «корабелево пристанище» во второй половине XIX веке? Тем более что Печорская компания получила в 1863 году привилегию на десять лет на организацию на реке Печора речного пароходства... Однако известно, что Печорская компания обанкротилась. В статьях советского периода говорится, что у организаторов «не хватило капиталов». Как так, у купцов-то миллионщиков? Истинные причины неудачи Печорского проекта объяснил впоследствии сам Михаил Константинович: во-первых, им, как частным лицам, не дали земли по берегам Печоры, так как «эти места могли пригодиться под государственный порт». Во-вторых, не дали возможности организовать базу на берегу Кольского полуострова, поскольку там давали участки только колонистам (причём более охотно – иностранцам). А без дозаправки топливом (углём) и продовольствием дойти судам до Европы было проблематично. Подобные препоны имперская администрация ставила на пути всех русских промышленников, стремившихся освоить просторы Севера. Государством пресекалась практически любая частная инициатива. Например, Сидоров в своих трудах приводит такой вопиющий факт: правнучка знаменитого рода Бажениных, которым Пётр Великий доверил строительство первых государственных судов на Севере, Баженина-Латкина в 1870 году, «желая почтить» 200-летний юбилей знаменитого предка, «просила позволения построить на собственные средства корабль в Соломбальской верфи и затем продолжать постройку кораблей и впредь». Увы, она не получила на то позволения «властей предержащих» и благородную затею пришлось оставить. Таким образом, рассчитывать на помощь от властей российским предпринимателям не приходилось.

Тем не менее, М.К. Сидоров создаёт проекты освоения морских магистралей не только из Печоры, но и из азиатских портов российского побережья Арктики.
Карта реки Печора
Но прежде всего, Михаилу Константиновичу и его соратникам предстояло переломить предвзятое отношение к Северу. В XIX столетии европейское общество, да и россияне, Севера и Арктики боялись. Очарование Русским Севером придёт в начале ХХ века, когда к арктическим окраинам России будет проложена железная дорога и край белых ночей посетят и «воспоют» писатели и художники. А в 1860-70-е годы для популяризации знаний о Севере и привлечения интереса общественности и правительственных кругов к нуждам и ресурсам Севера предприниматель Сидоров субсидирует проведение в Санкт-Петербурге так называемых «Северных вечеров». В описании этих легендарных вечеров особенно отличились писатели, например, Валентин Пикуль. По его (художественной, вполне имеющей право на существование) версии, гости возлежали на медвежьих шкурах, а посреди комнаты (в столичной квартире!) самоед с медной трубкой в зубах поддерживал огонь в очаге, где готовились оленина и прочие сибирские яства... Ну, положим, самоеда с очагом, может, и не было, но закуски из оленины, солонины, северных ягод и водка, настоянная на ягеле, -- всё было в изобилии. Кроме того, гостям и посетителям выставок сибирский промышленник демонстрировал то, что сейчас, возможно, назвали бы «бадами», а тогда это было спасением в голодные годы: пихтовая древесная кора, мука из рябиновых листьев, мука из соломы и «праздничный» хлеб из сосновой коры наполовину с примесью рисовой муки. Были представлены на петербургских «квартирниках» у Сидорова и предметы сибирских промыслов из уникальных пород деревьев (лиственницы и кедра), оленьих шкур, кости и пр. Эти же экспонаты Сидоровым и Латкиным были представлены затем на европейских и отечественных выставках, где имели вполне заслуженный успех. Например, на выставке в Лондоне в 1862 году, где Сидоров смог «познакомить Европу с естественными произведениями Туруханского и Печерского края», кроме известных уже европейцам графита, соли, угля и минералов, была представлена лиственница. Она произвела фурор и были закуплена для постройки корабля – броненосного фрегата «Каледония».
Золотодобыча
Успешно познакомив общественность столиц России и Европы с ресурсами российской глубинки, Михаил Сидоров начал «убеждённое искренне проповедничество о возможности плавания Карским морем к берегам Сибири». Сам Сидоров Арктики не боялся, поскольку родом был из Архангельска, где поморы веками жили промыслами рыбы и морского зверя, ходили на судах своего производства по «Студёному морю Гандвику» (так именовали в легендах Белое море) и на далёкий Грумант (поморское название Шпицбергена). Кстати, именно архангельский купец В.А. Попов «подарил» Михаилу Константиновичу идею организовать движение по Арктике из Сибири на Запад, так как из Европы на Восток шли иностранцы. Василий Алексеевич Попов был судостроителем-конструктором, специалистом по аварийно-судоподъёмному делу и владельцем судов и судоверфей. О засилии иностранцев на Севере России и Попов, и Сидоров знали не понаслышке: Попов исполнял обязанности норвежского консула в Архангельске, а старшее поколение купцов Сидоровых в своё время было разорено местными властями в угоду иноземцам. Нельзя сказать, чтобы опасность зарубежной экономической экспансии в Арктике не беспокоила правительство. Так, созданная в 1868 году госкомиссия по благосостоянию на крайнем севере России признавала, что «водворение норвежского элемента» приносит России «сомнительную пользу», так как иностранные предприниматели «не переносят свои умственные и физические капиталы на чужую землю, а напротив, эксплуатируют эту землю в пользу своего отечества и подчиняют её чужеземным интересам». Кроме натиска с Запада, во второй половине XIX века районы Севера и Сибири подверглись и экономической «атаке» со стороны расширяющей свои сферы влияния Америки.

Михаил Константинович Сидоров очень переживал из-за несостоятельности отечественных сил в конкуренции с американской экономикой. Будучи капиталистом в хорошем смысле этого понятия, он произвёл расчёты и приводит их своих работах. Например, впечатляет такой факт: перевозка груза из Нью-Йорка в Онегу обходилась тогда дешевле, нежели от Онеги до Кеми (всего 250 верст!), так как между северными портовыми городами не было в то время не только шоссейных дорог, но и простого «летнего хода» (просёлочных дорог). К сожалению, эта проблема остаётся актуальной для Севера России и в начале XXI века.

Что же касается XIX века, то окраины страны действительно были лишены каких бы то ни было коммуникаций с центром и оставались большую часть года без снабжения товарами и продовольствием. В своих работах, лекциях и докладах в общественных организациях Сидоров приводит ужасающие примеры того, как вынуждены выживать северяне:
«На Севере на лучших приморских местах жители часто покупают хлеб... по 2 р. 50 к. за пуд и нередко питаются древесною корой, смешанной с калом и кровью диких животных».
Следовательно, ратуя за морское сообщение между арктическими портами, Михаил Сидоров искал не только за свою «купеческую» выгоду, но и выступал защитником интересов жителей северных регионов страны.

Однако жизнь подтверждала тот факт, что в России даже в период царствования Александра II, известного поборника «евроинтеграции», смелые проекты освоения «северного хода» частным лицом были обречены на неудачу. В 1859 году М.К. Сидоров подаёт записку енисейскому генерал-губернатору о возможности переправки грузов морским путём из Енисея в Европу. В докладной записке Михаил Константинович «языком цифр» аргументировал то, насколько выгоднее было бы перевозить грузы морем. По его расчётам получалось, что транспортировка груза будет в пять раз дешевле, нежели по суше, и намного быстрее. Кроме того, из Европы можно было завозить «всякого рода водяных и паровых машин» для золотопромышленников. Купец был уверен, что открытие морского пути оживит торговлю и будет способствовать процветанию края. Увы, и этот проект не встретил сочувствия сибирских властей.

Самый же известный пример косности мышления чиновников демонстрирует высказывание генерал-адъютанта Н.В. Зиновьева, воспитателя будущего императора Александра III. В ответ на записку М.К. Сидорова «О средствах вырвать Север России из его бедственного положения» он заметил:
«Так как на Севере постоянно льды, и хлебопашество невозможно, и никакие другие промыслы немыслимы, то, по моему мнению… необходимо народ удалить с Севера во внутренние страны государства».

И выносит вердикт заявителю:

«Вы хлопочете наоборот, и объясняете о каком-то Гольфштреме, которого на Севере быть не может. Такие идеи могут проводить только помешанные».
Тем не менее, «беспокойный гражданин» Сидоров не унимается: в 1860 году он снаряжает экспедицию для исследования Обской губы и просит у министра финансов привилегий на десять лет для учреждения пароходства на реках – Енисее, Нижней и Подкаменной Тунгусках. После трёхлетнего периода рассмотрения просьба купца Сидорова была отклонена. Михаил Константинович пытается заручиться поддержкой общественных организаций и обращается к вице-председателю Русского Императорского географического общества Ф.П. Литке с предложением назначить премию в 14 тысяч рублей для русских мореходов, которые смогут пройти по Арктике до устья Енисея. Увы, адмирал Фёдор Петрович Литке, участник четырёх экспедиций в Арктику, полагал, что Карское море для российского флота непреодолимо. И он, и члены Вольного экономического общества посоветовали М.К. Сидорову обратиться за содействием к английским морякам. Сидоров переадресовал своё предложение Королевскому географическому обществу Великобритании. Даже имела место попытка Сидорова договориться с английским капитаном Юнгом о прохождении «северным ходом», однако и она обернулась неудачей из-за противодействия российских властей: английский флот не хотели видеть в Арктике. 

Более удачной казалась возможность другой экспедиции – «самого младшего» Крузенштерна – Павла Павловича. Впервые за пятнадцать лет российские власти позволили снарядить отечественную экспедицию в Арктику, а морское министерство даже приняло в этом участие. Возможно, сказался авторитет деда и отца молодого лейтенанта Крузенштерна. О заслугах Александра Фёдоровича Крузенштерна знает в России любой школьник, а вот о том, что его сын Павел пытался организовать экспедицию к Северному полюсу в первой половине XIX века, - знают немногие. С детства был приучен к морской стихии и Павел Павлович Крузенштерн. Он даже отправился в поход на той самой шхуне «Ермак», на которой за тринадцать лет до того получил «крещение морем», сопровождая в походе отца. А в 1860 году Павел-младший по заданию отца исследовал на этом же судне устье Печоры и южное побережье Новой Земли. 1 августа 1862 года шхуна «Ермак», на борту которой находились 22 опытных моряка, покинула деревню Куя на Печоре. На следующий день моряки увидели Северный Ледовитый океан. Их путь лежал в Карское море, которое после экспедиции Петра Пахтусова на протяжении тридцати лет не пересекало ни одно отечественное исследовательское судно. Поход 1862 года оказался роковым для шхуны: у полуострова Ямал она попала в ледовый плен и получила значительные повреждения. Экипаж, преодолев 16-мильный переход по льду через трещины и торосы, добрался до берега и был спасён местными жителями.
Павел Павлович Крузенштерн
Несмотря на неудачу похода, экспедиция 1862 года доказала, что Карское море вовсе не сплошь забито льдами, а в осенний период имеет свободные для плавания парусных судов пространства. Далее, как уже было рассказано, последовало несколько удачных рейсов Печорской компании из устья Печоры в Европу с грузами лиственницы, что убедило М.К. Сидорова в необходимости продолжать исследования возможности плавания судов в Арктике. В 1865-66 гг. за две навигации с берегов Печоры в Англию и Голландию было отправлено шестнадцать парусных кораблей с лесом, а с 1867 года было открыто морское сообщение «Печора-Нева». Однако были и частые случаи катастроф судов при выходе в Арктику, а потому Сидоров много усилий прикладывает в эти годы для изучения фарватера северной реки, устройства опознавательных знаков и пр.

С 1864 года на купленном у Л.Э. Нобиля в Петербурге пароходике «Печора» проводятся исследования устья реки, а к 1872 году была составлена подробная карта этих мест на английском языке. Подобные карты были и на русском языке. Однако Печорская компания всё же не стала успешной: двадцать лет безуспешно добивался промышленник Сидоров от Министерства государственных имуществ разрешения на отвод ему земель под строительство порта.

Поскольку в своём отечестве ждать помощи от властей Сидорову не приходилось, он уезжает за границу, посещает многие страны Европы. В Тромсё Михаил Сидоров читает лекцию, где среди его слушателей находился шведский исследователь Арктики Адольф Эрик Норденшёльд, и встреча двух полярных исследователей положила начало их многолетнему сотрудничеству. О путешествиях Сидорова мы можем узнать из его работ, например, «О плавании М. Сидорова на пароходе «Георгий» из Петербурга к Нордкапу, на Кильдин, Колгуев и в реку Печору и посещении на пути всех приморских городов (1869 г.)». В том же 1869 году русский капиталист предлагает премию в 2000 фунтов стерлингов капитану судна, которое первым пройдёт Карским морем к устьям Оби и Енисея, то есть в азиатскую часть Арктики. Показательно, что пароход «Святой Георгий» в 1869 сам проделал путь из Кронштадта в устье Енисея, однако вынужден был вернуться обратно, так как на просьбу прислать лоцмана местные власти ответили отказом!
Адольф Эрик Норденшёльд. Портрет работы Акселя Юнгстедта
И только в 1874 году идея Сидорова была осуществлена. Английский капитан Иосиф Виггинс на пароходе «Диана» успешно проходит Карским морем к устью реки Оби. Получив заветные две тысячи фунтов стерлингов, Виггинс пытается повторить свой поход и в 1875 году, однако из-за непогоды его пароход доходит до острова Колгуева, а затем поворачивает обратно. В 1875 году Виггинс вынужден был вернуться в Англию, однако в последующие годы капитан одиннадцать раз проводил свои суда к устьям Оби и Енисея. И это без опознавательных знаков и маяков, ледокольной и авиационной поддержки! Следовательно, «северный ход», о котором мечтали Михайло Ломоносов и Михаил Сидоров, был возможен! Оставалось только доказать это на деле.

В 1875 году А. Э. Норденшёльд на снаряжённом на средства шведского предпринимателя Оскара Диксона парусном судне «Прёвен» благополучно достигает устья Енисея. При этом шведский полярник использовал карты, присланные ему Михаилом Сидоровым. Символично, что русский перевод названия судна «Прёвен» - «Опыт». Опыт плавания оказался удачным, и в 1876 году Норденшёльд на пароходе «Имер», а Виггинс на пароходе «Темза» достигают вновь Енисея уже с товарами в 1600 тонн груза. Однако опыты не всегда бывают удачными, и если «Имер» тем же летом вернулся в Европу, то «Темза», благополучно перезимовав, в следующую навигацию наскочил на мель. Но и эта неудача не охладила пыл сибирского мечтателя Сидорова. Она лишь заставила его тщательнее готовить свои экспедиции. И в 1877 году М.К. Сидоров предложил капитану русского торгового флота Д.И. Шванебергу снарядить «как можно лучше» судно, сам дал кораблю имя «Утренняя заря» -- и отправил его в рискованное плавание. Судно успешно прошло через Карское море и достигло Санкт-Петербурга в ноябре 1877 года. Преодолев ровно за сто дней 11 тысяч вёрст, «Утренняя заря» бросила якорь на Неве против Мраморного дворца».
Путь шхуны «Утренняя заря»
Это был триумф Михаила Сидорова. Его, как истинного героя России, чествовали во всех общественных организациях столицы. Все стремились побывать на шхуне, увидеть своими глазами её снаряжение и груз: лес, рыбу и даже туруханских ездовых собак. Газеты захлёстывались хвалебными речами о том, что отважные мореходы «сделали так много для решения спорного и столь важного для России вопроса о возможности плавания Ледовитым океаном и Карским морем к берегам Сибири». Адольф Норденшёльд прислал телеграмму:
«Сердечно поздравляю со смелым подвигом, который всегда будет вспоминаем с гордостью в летописях русского мореходства. Да рассеет «Утренняя Заря» мрак, который до сих пор препятствовал верному суждению о состоянии судоходства в Сибирь!!».
На следующий же год Норденшёльд на шхуне «Вега» совершил не менее триумфальное плавание: он прошёл Северным морским путем от Скандинавии до Чукотки и через Берингов пролив вышел в Тихий океан. Вдохновлённый примерами предшественников, в 1879 году ещё один купец – Трапезников – построил в Тюмени судно «Сибирь», и оно благополучно прибыло с грузами из Тюмени и Тобольска в Лондон. Заветная мечта Михаила Константиновича Сидорова осуществилась: Северный морской путь был открыт для торгового флота.

М.К. Сидоров подарил шхуну «Утренняя Заря» Петербургскому яхт-клубу и вернулся к своим делам. Он продолжил свои исследования в Сибири и продвижение интересов России на международных выставках. Например, на Всемирной Парижской выставке 1879 года ему присудили большую золотую медаль.
Медаль Всемирной Парижской выставки
Следует отметить, что во Франции ценили не только предпринимательскую деятельность М.К. Сидорова. За покровительство малым народам Арктики французы его избрали почётным президентом Африканского института для уничтожения рабства и борьбы с невольничеством (такой институт был тогда в Париже). В России подобная активность филантропа Сидорова не вызывала сочувствия администрации. К примеру, М.К. Сидоров основал в Туруханском крае при Троицком монастыре на Нижней Тунгуске школу «для бродячих инородцев». Однако эта школа не только была разорена, но и лес, доставленный для постройки здания, был распилен на дрова – ими отопили местный острог. Тем не менее, Михаил Сидоров продолжал делать пожертвования на устройство и содержание школ, интернатов и приютов в Красноярске, Тобольске, Архангельске, Усть-Сысольске и пр.

Ещё одна страница в биографии Михаила Константиновича Сидорова в 1870-е годы связана с борьбой за национальные интересы России в Арктике. Если между полярными исследователями России и Европы было сотрудничество, то между предпринимателями на Севере развернулось самое настоящее противостояние. Особенное соперничество шло за освоение Мурмана, побережья Кольского полуострова, Шпицберген, Новую Землю и промыслы морского зверя в водах Арктики.

Российские промышленники готовы были осваивать арктические территории и вести промыслы самостоятельно, используя вековой опыт поморов. Так, в 1870 году был составлен проект устава «товарищества на паях» Архангельской компании по промыслам: китов, акул, белух, дельфинов и других морских зверей, причём организаторами предполагалось провести модернизацию промысла с «помощью пароходов» и использования «пушек и других улучшенных снарядов». Однако в 1871 году проект создания китоловной компании был отклонён. Как полагал Сидоров, входивший в оргкомитет компании, это был сделано «в угоду иностранцам». Как раз в это время скандинавские капиталисты просили разрешения получить концессии для занятия морскими промыслами. Собранные Архангельской компанией деньги были возвращены подписчикам, а в газете «Архангельские Губернские ведомости» появилась статья «О невыгодности китоловства». Сидоров в ответ пишет статьи о китоловстве, где подробно излагает суть вопроса. Однако в начале 1870-х к мнению сибирского предпринимателя прислушиваться не хотели. А вот после триумфального похода шхуны «Утренняя Заря» игнорировать позицию М.К. Сидорова стало труднее. И в 1878-1879 гг. Михаил Сидоров выиграл сражение со шведским подданным Германом Сандебергом. В 1878 году лейтенант Шведского флота Санденберг просил у русского правительства разрешения заниматься «на собственные средства» китоловством в русских водах, причём просил ещё и следующие льготы: исключительное право ловли синих и чёрных китов от границ с Норвегией до устья Печоры, исключительное право в течение пятидесяти лет на вырубку лесов в Кемском лесничестве, права на возведение на берегах рек и морей построек, право привозить беспошлинно оборудование из-за границы и продавать товары («лесные произведения») как в России, так и за границей, право приглашать к участию компаньонов, организовывать Товарищества и акционерные общества и пр. То есть, по сути, получи все эти права господин Сандеберг – он смог бы распоряжаться всеми ресурсами Европейского севера России. На защиту отечественных интересов выступил Михаил Константинович Сидоров. Его доклады Обществу содействия торговли и мореходству, издание в Санкт-Петербурге в 1878 году книги «О китоловстве и влиянии его на рыбную ловлю у берегов Архангельской губернии» не позволили «лишить всех коренных русских прав пользоваться… незамерзающими гаванями Мурманского побережья, рыбными и звериными промыслами и даже Северным океаном». А между тем, концессия шведскому предпринимателю уже получила было одобрение министра государственных имуществ князя Ливена. Однако затем аргументы Сидорова были приняты во внимание, и заявка шведского лейтенанта была отклонена.

Таким образом, М.К. Сидоров сумел исполнить «обязанности стража северного края» (так писали о нём впоследствии в некрологах) и защитить интересы России в деле арктических промыслов, продолжил борьбу за защиту прав русских на Шпицбергене и сохранение прав России на Новую Землю.

Трудно сказать, в чью пользу шёл счёт победам и неудачам в судьбе Михаила Сидорова. Его несомненные успехи -- участие в шестнадцати международных и множестве российских выставках. Велики его заслуги в деле благотворительности: Сидоров покупал и безвозмездно направлял коллекции научных экспонатов в музеи, в Петербургский университет, Санкт-Петербургское общество естествоиспытателей, Медико-хирургическую академию и Российскую Академию наук, Венское географическое общество и пр. А эти подарки надо было не только собрать или приобрести, но ещё и доставить из Сибири в центральную часть России и за границу! Принимал деятельное участие Сидоров и в работе Русского географического общества, за что был премирован серебряной медалью РГО. Вольное экономическое общество наградило его большой золотой медалью за «многолетние, полезные и увенчанные успехом для отечественной промышленности труды». Кроме того, М.К. Сидоров был одним из организаторов Общества содействия русскому торговому мореходству (оно же – Общество содействия торговле и мореходству).

Велико творческое наследие «пионера по изучению… далёкого и богатого севера». Книги М.К. Сидорова касаются ресурсов Сибири и Севера, особенностей жизни аборигенных народов севера России и их промыслов, возможностей организации путей сообщения в российской глубинке, кораблестроения, лесопромышленности. Он писал «о богатствах северных окраин Сибири», мечтал об устройстве на севере России телеграфной связи, о фабриках, об улучшении «материального и нравственного быта северных инородцев», об образовании «опытных и искусных моряков, в которых до сих пор чувствуется недостаток» на севере России. Его тревожило, что «в Северном океане остаются ныне совершенно беззащитными от нападения неприятелей местности» - и многие другие нужды Российской Арктики.

Кроме того, его не раз разочаровывало отношение российских властей к его начинаниям. Не напрасно современники сетовали на то, «как мала была жатва обильного сеяния Сидорова». Одним из ярких примеров равнодушного отношения к возможностям развития на Севере промышленности служит судьба нефтяного предприятия, затеянного Михаилом Сидоровым. Попытка его заняться добычей нефти в Ухте не увенчалась успехом… Несмотря на это, по сию пору на месте Ухтинского месторождения есть скважина его имени, а советский академик Губкин, посвятивший всю свою жизнь поискам нефти в нашей стране, говорил: «Побольше бы нам таких Сидоровых, и никто бы не осмелился назвать дореволюционную Россию страной отсталой».
Нефтяная скважина М.К. Сидорова в Ухте
К сожалению, из-за неурядиц, связанных с предпринимательской деятельностью, здоровье Михаила Константиновича пошатнулось. В 1887 году он поехал на лечение в Германию, однако в пути скончался в возрасте 64 лет в немецком городе Аахене (Ахене). По завещанию Сидорова, его тело перевезли в Петербург и похоронили рядом с могилой его кумира и земляка Михаила Васильевича Ломоносова на кладбище Александро-Невской лавры. Известно, что на его могиле на небольшой глыбе гранита был установлен тёмно-серый мраморный крест с надписью «Да будет воля твоя». Газеты столицы опубликовали проникновенные некрологи. Так, «Новое время» писало:
«…в нашем обществе так редки примеры увлечения, настойчивости и последовательности в проведении известных идей, что люди, подобные Сидорову, должны возбуждать удивление, имена их должны с благодарностью сохраняться для потомства».
Увы, потомство не оказалось благодарным, и даже могила Сидорова утрачена…

Не был поставлен и памятник этому радетелю Севера, несмотря на то, что попытки собрать деньги на памятник были предприняты. Было даже выбрано место для монумента: в Архангельске, напротив той гимназии, где учился Миша Сидоров. Не осуществился и замысел открыть музей в Петрограде, где могли бы быть размещены коллекции «богатств севера, естественных и искусственных произведений» русского северного края, собранные М.К. Сидоровым.

Однако не напрасно сибирский капиталист Михаил Сидоров «пробуждал внимание к северу общества и правительства, указывая на страдания и нужды этого … заброшенного богатства», - его труды, по словам его современника, «во многих людях заронили добрые семена». В начале ХХ века на освоение ресурсов Севера было направлено внимание государства, а в советское время Север и Сибирь воздали сторицей за вложенные в них труды, в том числе и труд автора более трёхсот проектов по освоению Севера – Михаила Сидорова.

В наше время память о М.К. Сидорове хранят название улицы в Ухте и обелиск на месте открытого им месторождения нефти; имя Сидорова носят гора на Шпицбергене, пролив в архипелаге Земля Франца-Иосифа, остров в проливе Костин Шар на Новой Земле, мыс в заливе Миддендорфа на острове Рыкачёва в Карском море. В Красноярском крае есть «Сидоровский волок» - место, где Михаил Константинович намеревался соединить реки Турухан и Таз. А в экспозициях музеев Сибири собраны экспонаты о жизни и деятельности «беспокойного гражданина России».

Весьма актуальными остаются и слова Сидорова о «плюсах» и «минусах» развития Севера. С одной стороны, как тогда, в XIX веке, так и в начале нынешнего столетия «почти непреодолимым тормозом к использованию… богатств Сибири являются обычные русские условия: недостаток предприимчивости и капитала, скудость технических знаний, отсталость приёмов производства и плохие пути сообщения». Но с другой стороны, хотелось бы верить что «неисчерпаемым природным богатствам, которые таит в себе Север в недрах земель своих и в глубинах своих вод… надлежит сослужить службу народному благосостоянию».

Вне сомнения, деятельность и творческое наследие Михаила Сидорова заслуживает исследований на уровне диссертаций и монографий, а его судьба – кинофильмов и книг. Ну, а главный урок, который мы, потомки, должны усвоить от «неустанного ревнителя севера» - урок любви к своей Родине и её жителям.
Дом, в котором М.К. Сидоров жил в Красноярске
Автор: Ольга Владимировна Чуракова, к.и.н., краевед, доцент САФУ им. М.В.Ломоносова, Архангельск
ГЕРОИ