В поморской тематике примечательны описания Архангельской губернии ХIХ века, выполненные военными по заказу военных ведомств — армии и флота. Среди этих сочинений, безусловно, первенство следует отдать трудам вице-адмирала Михаила Францевича Рейнеке. Для Архангельской губернии его сочинения стали классикой описательного жанра.

В свою Кольскую экспедицию лейтенант российского военно-морского флота М.Ф. Рейнеке летом 1826 года выполнил работы по картографической съёмке и промерам на арктическом берегу Баренцева моря в российской Лапландии — на Коле.

В период 1827-1832 годов в возглавляемой им Беломорской экспедиции М.Ф. Рейнеке выполнил работы по съёмкам и промерам в Белом море. Эти труды в двух его экспедициях сделали из Рейнеке признанного учёного-гидрографа.

Результатом фундаментальных трудов Рейнеке стало издание в 1833 и 1834 годах его «Атласа Белого моря и Лапландского берега».(1) Приложением и существенным дополнением к Атласу стало написанное им в двух частях «Гидрографическое описание северного берега России», удостоенное в 1851 году Российской Академией наук Демидовской премии. Текст этого комментария к атласу был написан Рейнеке сразу после окончания экспедиции, но увидел свет в изданных в двух частях книгах в 1843-м и 1850-м годах.(2) Первая часть посвящена Белому морю (1850), вторая — Лапландскому (Мурманскому) берегу на Коле (1843).

По замечанию автора, «книга эта получила объём более обширный, чем собственно лоция». В отношение истории поморов 1820-х — начала 1830-х годов «Гидрографические описания» М. Ф. Рейнеке имеют первостепенное значение. Его труд являлся комплексной характеристикой прибрежной части Архангельской губернии. Первая часть «Гидрографического описания» Рейнеке стала настоящей энциклопедией Белого моря, содержащей полную его географию. «Гидрографическое описание» Белого моря содержит сведения об обитателях прибрежных частей Кольского, Кемского, Онежского, Архангельского и Мезенского уездов Архангельской губернии. Оно в своём общем обзоре включает, в том числе, сведения о населении берегов, их конкретных поселениях с названиями на берегах Белого моря и сообщает о занятиях и промыслах их обитателей. В разделе «Общий обзор моря» сведения о поморах содержатся под отдельными рубриками: «Народонаселение»» (С. 40-41); «Русские» (С. 43-50), «Пути сообщения» (С. 51-53), «Промышленность» (С. 53-59), «Мореходство» (С. 60-62). Кроме того, к поморской тематике относятся и сведения в «Приложении к частным описаниям городов»: о городе Мезень в 1830, о городе Онега в 1829, о посаде Сума в 1830, о городе Кемь в 1830 и городе Архангельске и его окрестностях в 1832 году (С. 395-473).

Вторая часть «Гидрографического описания» М.Ф. Рейнеке, посвящённая описанию Лапландского (Мурманского) берега Кольского полуострова, в разделе «Общий обзор берега» (С. 11-33) под рубриками «Народонаселение» и «Предметы промышленности» даёт сведения о поморских промыслах на Мурмане.

Кроме того, в местной поморской тематике на Мурманском берегу следует обратить внимание ещё на одно опубликованное ранее в 1830 году сочинение Рейнеке — на изданное в журнале «Сын Отечества» отдельной книгой его описание города Колы, которое содержит, опять же, сообщения о тамошних промыслах поморов и сведения о поморской торговле с Норвегией.(3)

Всех русских жителей побережий Белого моря Рейнеке называет в своём труде «обитателями» либо же «русскими обывателями приморских селений»: «обитатели Архангельского и Онежского, и приморских частей: Кольского, Кемского и Мезенского уездов, от реки Поной до мыса Канушина, суть русские — потомки новгородцев, издавна переселившихся на север».(4) По справкам, сообщённым исправниками уездов М.Ф. Рейнеке в 1826 и 1830 годах, всего русского народонаселения на берегах Белого моря насчитывалось 26 500 душ мужского пола.(5) Но не всех их Рейнеке относит к «поморам».

«Поморцы», по Рейнеке, -- это только часть прибрежного населения Белого моря:

«Прибрежные обыватели Белого моря суть первые коренные русские мореходы. Все они, особенно поморцы, привычны к морю, бойки, сметливы и склонны к матросским работам. Но, к сожалению, они не знают науки мореходства».(6)

Отметим, что в обеих частях своего «Гидрографического описания» Рейнеке называет поморов исключительно их более архаичным, первоначальным и известным с ХVI века наименованием — «поморцы». «Поморцы», по Рейнеке, — это обитатели части береговой полосы Белого моря — т. н. «Поморья» (Поморского берега), в основе своей -- прибрежной части Кемского и частично Онежского уезда. Однако, как выясняется из второго тома «Гидрографического описания», Рейнеке смотрит на «Поморье» чуть шире:

«Летом с апреля до сентября по Лапландскому берегу живут русские промышленники, приходящие через Лапландию из Поморья, т. е. из приморских деревень Онежского, Кемского и Кольского уездов».(7)

Таким образом, по Рейнеке, на одной береговой оконечности «Поморья» жители города Онега уже — не «поморцы»:

«Обыватели Онеги беднее поморцев, которые извлекают средства к своему существованию единственно из трудных морских промыслов и торговли».(8)

На другой оконечности же Поморья — это Понойская, Кузоменская, Тетринская, Варзугская, Умбская волости на Терском берегу Белого моря, населённые, по Рейнеке, вроде бы тоже «поморцами». Т. е. населённое «поморцами» «Поморье» — это широкая по протяжённости прибрежная полоса в Западном Беломорье, которая протяжённее одного только Поморского берега в Кемском уезде.

Население города Колы — «коляне», по Рейнеке, тоже не «поморцы». В «Описании города Колы в российской Лапландии» Рейнеке пишет о «жителях Колы» и «поморцах» исключительно как о двух разных группах:

«Жители Колы и поморцы проворны и привычны к морю»; «Коляне довольно искусны. Домы и лодки свои строят они сами, а иногда нанимают работников из поморцев»; «Промыслом трески по Лапландскому берегу занимаются не только коляне, но и поморцы»; «Впрочем, как колянам и лопарям, так и поморцам не воспрещается выбирать места для их становищ по всему берегу, России принадлежащему, без всякой платы обывателям того края».(9)

Морские промыслы, утверждает Рейнеке, -- это удел в занятиях всех жителей прибрежий Белого моря:

«Скудное хлебопашество и бедность других отраслей сельского хозяйства, заставляет прибрежных обывателей искать пропитания в морских промыслах. Поморцы говорят: “Море -- наше поле; была бы рыба — хлеб будет”. И действительно, неудача в морском промысле для поморца то же, что неурожай для хлебопашца».(10)

Здесь ещё внимание на упоминание у М.Ф. Рейнеке поговорки «Море — наше поле», ставшей хрестоматийной в современном поморском историческом мифе. Первый раз в литературе эту поговорку Рейнеке сообщил в своём издании о Коле 1830 года. Вслед за Рейнеке её повторили в своих описаниях Архангельской губернии А.Э. Циммерман в издании 1853 года и С.В. Максимов в издании 1859 года.

Однако у «прибрежных обывателей» Белого моря Рейнеке наблюдал у отдельных групп частные различия в их морских промыслах. Так, поморцы от Онеги до Кандалакши занимались на рыбных морских промыслах на «Лапландском», иначе — на Мурманском берегу на Коле и меновой торговлей в Норвегии, где они выменивали хлебную муку на треску.(11) В Западном Беломорье из Кандалакши и с южной части Терского берега, т.е. из Варзуги и Умбы, мало ходили на мурманские промыслы, поскольку имели обильный лов сёмги у себя в реках Поное и Варзуге.(12)

В Восточном Беломорье, утверждал Рейнеке, «обитатели Лямицкого, Летнего и Зимнего берегов редко отправляются для ловли трески на Мурманский берег или для торга в Норвегию».(13) А из прибрежных деревень около Мезени вовсе не ходили за треской. Они больше занимались ловлей китов-белух и тюленей у себя в заливе к востоку от Белого моря по Тиманскому берегу Ледовитого океана. Мезенцы также ходили на Новую землю и на Шпицберген за моржами и песцами.(14)

Про жителей Архангельска Рейнеке сообщает, что «обыватели ближайших подгородных деревень, занимаясь большею частью земледелием, рыболовством на реке [Двине] и работами в городе [Архангельске], не ходят на морские промыслы».(15)

О мурманских промыслах поморцев Рейнеке сообщает следующее:

«Можно положить, что на расстоянии 250 верст от Иоакаганских островов до Кильдина бывает до 1200 поморцев на 300 шняках, занимающихся рыбной ловлей, не считая лодей, временно приходящих для отвоза промыслов. С 1809 года поморцы имели несколько станов между Печенгою и мысом Верес в Варангском заливе, но ныне эти места русскими промышленниками оставлены и посещаются только лодьями, приходящими для торга с пограничными лопарями и финманнами».(16)

Рейнеке не поясняет, что установленная в 1826 году граница между Норвегией, состоящей в унии со Швецией, и Российской империей отдала Варангерский залив Норвегии.

О ежегодном пешем походе поморцев на Мурманские промыслы Рейнеке сообщает:

«Поморцы производят промысел трески точно так, как и коляне. В исходе февраля отправляют они своих работников на Лапландский берег сухим путём. Любопытно видеть, как большие партии сих промышленников идут чрез пустую Лапландию, имея пристанище в лопарских селениях, которые не только прокормить, но и дать ночлега им не могут. Каждый промышленник имеет котомку с хлебом и бельём или везёт сию кладь в кережке на собаке. Некоторые идут прямо в свои становища, а иные в Колу, где, закупив соль, нужную для промысла, на шняках отправляются уже в становища. Промысел их продолжается до исхода августа. Тогда возвращаются они домой чрез Архангельск на лодьях. Иные же отводят свои шняки в Колу, откуда уже отправляются берегом на родину».(17)

О торговле поморцев продуктами их промыслов Рейнеке сообщает следующее:

«Иногда заходят эти лодьи в Архангельск, чтобы нагрузиться мукою, досками, верёвками, смолою и другими товарами для торговли с Норвегиею. Промышленную в своих становищах рыбу и выменянные в Норвегии товары, как то: треску, палтосину, пикшу, сайду и лисьи меха, привозят в Архангельск, на раншинах и лодьях в продолжение всего лета и окончательно к торгу (ярмарке) 8 сентября. Иные лодьи проходят с промыслов и из Норвегии прямо домой к своим деревням и оттуда уже отправляют промыслы в Шунгу к ярмаркам: Крещенской с 7 по 15 января и Благовещенской с 25 марта по 2 апреля. Из Шунги товар этот расходится далее к югу. Но многие поморцы и даже торговцы из Колы сами привозят свои промыслы чрез Шунгу в Санкт-Петербург».(18)

Рейнеке также сообщает о занятиях поморцев:

«Зимою поморцы не остаются праздными: зажиточные скупают сёмгу и прочие промыслы по Терскому и Корельскому берегам и отвозят на Шунгскую ярмарку (в Олонецкой губернии) или прямо в Петербург. Другие занимаются постройкой домов и лодей, заготовкой дров, ловлею сельдей подо льдом и вываркой соли на казённых варницах, устроенных во многих деревнях от Малошуйки до Поньги».(19)

Говорит Рейнеке и о начавшихся дальних плаваниях поморцев:

«После бытности моей в том крае поморцы стали посылать свои промыслы в Санкт-Петербург морем на лодьях и шхунах. Первым совершил это плавание архангельский мещанин Пашин в 1835 году на лодье. При вторичном плавании в 1836 году судно это со всем экипажем погибло около Бергена. После того приходили в Санкт-Петербург лодьи и шхуны кемских торговцев. Они обыкновенно зимовали в Санкт-Петербурге и весною возвращались к Мурманскому берегу, чтобы осенью опять прийти в Санкт-Петербург».(20)

В своих трудах Рейнеке довольно подробно поведал и о т.н. (в современное время) «поморской торговле» с Северной Норвегией. В своём описании Колы он сообщает о ней следующее:

«Кроме собственных рыбных промыслов, коляне и поморцы посылают лодьи свои в Норвегию до Тронзунда и далее. Выменивают там значительное количество трески и палтасины за муку, часть коей позволено им вывозить из России. За пуд муки берут они от 5 до 10 пудов свежей трески. Столь выгодная мена причиною, что наши промышленники стали приготовлять треску не столь рачительно, как прежде. Ибо, не заботясь о качестве её, стараются они достать только большее количество».(21)

В своем «Гидрографическом описании» Белого моря М. Ф. Рейнеке разъяснил установленные властями условия Поморской торговли.(22) В другом фрагменте он сообщил о ней следующее: поморская торговля с Норвегией производится «исключительно поморцами на собственных судах. Им разрешено вывозить из Архангельска хлеб без ограничения количества и без платежа пошлины. Главную статью этого вывоза составляет ржаная мука, простирается до 300 тыс пудов. Они вывозят также: пшеничную муку, овсяную крупу, овёс и рожь в зерне, пеньку, веревки, смолу, доски, равендук, сальные свечи и другие товары в незначительном количестве. За эти товары выменивают в Норвегии: сушёную треску, сельдей, лисьи, куньи и выдрянные меха. За привоз этих товаров в Архангельск, Кемь, Колу, Суму и прочие места Поморья они платят установленную пошлину. Солёную треску, пикшу, палтосину, моржовые, тюленьи, белужьи и оленьи шкуры дозволено ввозить беспошлинно, а соль — с уменьшенной пошлиною».(23)

По сообщению Рейнеке, конечный пункт Поморской торговли в Российской империи был не только в Архангельске, но и в Кеми. В Кеми имелся таможенный надзиратель «для очистки пошлин с товаров, привозимых из Норвегии на судах, и таможенная стража, надзор которой распространяется по всему берегу и островам, лежащим перед городом».(24)

Про мореходство «прибрежных обывателей», под которыми, в том числе, надо понимать и поморцев, Рейнеке сообщает следующее:

«К сожалению, они не знают науки мореходства. Искусство кораблевождения приобретают они по изустным преданиям отцов или из рукописных лоций, составляемых опытнейшими из грамотных кормщиков. Путеводителями их в прибрежных плаваниях по Белому морю и в Норвегию служит память и наглядный вид берегов. В открытом море — компас весьма плохого устройства показывает им путь на перевал к Шпицбергену и Новой земле. По образу строения и вооружения судов не в состоянии они бороться с противными ветрами и обыкновенно спускаются в ближайшее становище, а в открытом море теряют при этом счисление и продолжают путь к назначенному месту наугад».(25)

Однако дальше Рейнеке упоминает о совершенствовании в морском деле у поморцев:

«С недавнего времени многие из поморцев стали привыкать к употреблению морских карт, перевооружать свои суда гальясами и даже строить бриги и шхуны, если смогут по состоянию».(26)

В «Приложении к частным описаниям городов» в разделе о городе Кемь Рейнеке весьма подробно сообщает об открытом в этом уездном городе мореходном училище для обучения морскому делу «поморцев», как результате просветительской политики властей в мореходном деле. Дальше мы приведём этот примечательный фрагмент из текста М. Ф. Рейнеке полностью:

«Кроме учреждённого в 1822 году уездного училища, в котором четыре преподавателя и до 50 учеников разных сословий, в Кеми преподаётся с начала 1842 года молодым поморцам шкиперский курс, т. е. мореходные науки. Это полезное училище учреждением своим обязано министру финансов графу Канкрину. Оно доступно всем поморцам от 15 до 20 лет, знающим грамоту. Преимущественно же принимаются те, которые обучались в уездном или приходском училищах и, следовательно, знают начала арифметики. Первые два года ученики содержались собственным иждивением и ходили в класс только для слушания уроков. Впоследствии для облегчения бедных крестьян соседних деревень правительство приняло на себя и полное содержание учеников в числе 20 человек. Они живут в доме, нанимаемом для этого училища, и получают от казны пищу и одежду.

Им преподают: Закон Божий, необходимые правила арифметики, геометрии, навигации и астрономии, не входя в теоретические подробности, практические правила кораблестроения и кораблеправления и гражданские законы, относящиеся до торгового мореходства. С приморскою географиею и съёмкою берегов знакомятся ученики в беседах с преподавателем вне классного времени. Учение продолжается с 1 октября по 1 мая ежедневно по 4 часа. Курс наук оканчивается два года. Следовательно, ученики разделяются на два класса. Летом в первые годы по учреждению Курса ученики ходили в море на казенном судне, посылаемом из Архангельска для осмотра маяков. Потом для практического плавания учеников нанимали суда у поморцев. А теперь куплена для этой цели небольшая шхуна, построенная в деревне Сороке. Некоторые ученики по желанию их увольняются на лето для промыслов в помощь их родственникам.

По окончании курса ученики держат экзамен в училище и, получив аттестаты, без всяких условных преимуществ возвращаются в свое сословие, чтобы улучшить мореходство, промыслы и торговлю своих семейств, что и составляет главную цель учреждения училища. Некоторые ученики по выпуску из училища ходят на русских коммерческих судах матросами, чтобы ещё более ознакомиться с купеческим мореплаванием и торговлею. Но совершенное отчуждение их от своей родины, как например — поступление навсегда в службу на иногородние купеческие суда — противно начальной цели учреждения и вредно для поморской промышленности. Впрочем, они могут держать экзамен на звание коммерческого шкипера на общем основании законов. Несколько учеников уже получили это звание по экзамену в училище торгового мореплавания в Санкт-Петербурге, куда поступали они по окончании обучения в Кемском или Архангельском шкиперских курсах.

Училищем заведует преподаватель шкиперского курса [подпоручик К. Ф. Храмцов]. Помощниками имеет он только боцмана и тимермана [старшего корабельного плотника] из отставных, опытных в своем деле. Главный надзор над этим училищем, равно как и над шкиперским курсом, учрежденным в Архангельске, поручен от министерства финансов морскому начальству Архангельского порта. Ныне заведует обеими училищами лично как попечитель контр-адмирал П.Ф. Кузмищев».(27)

Весьма обстоятельно Рейнеке поведал и о судостроительном деле у «прибрежных обывателей» Белого моря, включая в их число и поморцев. Он сообщил, что постройку судов они производят в своих деревнях, заготовляя для этого лес с ближайших рек. Однако рангоут и доски чаще берут из Архангельска.(28)

Рейнеке подробно рассказывает о типах их традиционных судов: лодьях, кочах или кочмарах (sic.! малых лодьях о двух мачтах), шняках, раншинах, карбасах и тройниках.(29) Дальше М. Ф. Рейнеке сообщает о «прогрессе» в судостроении у поморцев: «Теперь в Кеми строят вместо лодей шхуны и гальясы».(30) В 1830 году жители только Сумского посада имели: 1 бриг, 1 шхуну, 35 лодей и до 30 шняк и раншин, не считая тех судов, что на зиму оставались в становищах на Мурманском берегу.(31) «Сумляне считаются лучшими в том крае строителями судов, а некоторые занимаются при том столярным и малярным мастерством», — замечает М. Ф. Рейнеке.(32)

Жители города Кемь, не считая других поморских селений, в 1830 году имели до 60 лодей и до 50 шняк и раншин.(33) «Теперь, как и в других поморских селениях, в Кеми многие судохозяева строят вместо лодей шхуны и гальясы».(34) «Ремесленников, кроме занимающихся судостроением, в Кеми нет. Все домашние потребности, глиняная и деревянная посуда привозятся из Архангельска».(35)

Итак, можно подвести итог. Труды М.Ф. Рейнеке хронологически по времени стали первым самым обстоятельным и конкретным научным описанием поморов на Белом море. А поскольку в отношении хронологии труды М.Ф. Рейнеке были не только первыми, но и весьма качественными, то они получили вполне заслуженную популярность у последовавших за ним других описателей Архангельской губернии. У них мы иногда наблюдаем прямое заимствование отдельных поморских сюжетов у Рейнеке с буквально дословным их переписыванием. Кроме того, в случае Рейнеке надо обратить внимание на то, что именно его труды в отношение описания поморов внешне создают устойчивую традицию. Вслед за Рейнеке (и не обязательно в какой-либо связи с ним) в большинстве описаний Архангельской губернии с середины ХIХ века по 1914 год утверждается, что поморы — это жители Поморья в Кемском уезде, то есть всего лишь часть прибрежного населения Белого моря. Означенное обстоятельство должно быть особенно удивительным для всех современных поморских исторических мифотворцев.