Иван Булычёв родился в 1813 году в Валковском уезде Харьковской губернии. Поступил на службу в 1831 году после окончания юридического факультета Харьковского университета.

Иван Демьянович несколько лет находился в составе сенаторской ревизии под руководством члена сената Ивана Толстого, которая выдвинулась из столицы в один из отдалённых регионов Российской империи.

Для неравнодушного и вдумчивого Булычева это путешествие стало чем-то большим, чем фискальная проверка, и по возвращении он написал книгу, представляющую немалый интерес для этнографов.

И всё же труд чиновника Булычева остался бы просто интересными путевыми заметками, если бы дополнением к нему не вышел альбом с иллюстрациями ссыльного художника Леопольда Немировского, всего 57 литографий.

Немировский, близкий к сосланным в Сибирь декабристам, был нанят специально с целью создания иллюстративного материала (например, образов встреченных в пути инородцев), но темы его работ строго не регламентировались, и таким образом в книге представлены сразу два взгляда – чиновника и художника.

Книга была переиздана в 2022 году издательством «Паулсен» при участии Русского географического общества.

«Я имел случай видеть Сибирь по всем её протяжениям от Урала до Петропавловского порта: посетив Иркутскую и Енисейскую губернии, пройдя по течению Лены до Якутска, а оттуда до Охотска, я переплыл морем в Петропавловский порт и достиг по восточному берегу до Нижнекамчатска; а потом через западный берег полуострова от Тигиля до Палана и обратно по восточному берегу до Олюторовской губы и через Фарапольский дол прибыл в Гижигу, Охотск и Якутск, а впоследствии посетил весь Забайкальский край».

Работу свою Булычев выполнил добросовестно. Ревизия выявила злоупотребления местной администрации, малоэффективность отраслей управления.

Булычев не упускает случая отметить и административную деятельность, принёсшую плоды. Например, буряты отчасти приучены к хлебопашеству – это «стоило правительству неимоверных трудов и усилий», но теперь они «охотно обрабатывают землю, особенно потому, что могут запасать корм для скота, который прежде в гололедицу погибал от голода». С благоговением пишет он о подвиге священников, «живущих по нескольку десятков лет в Гижиге, Зашиверске, Нижнеколымске и объезжающих ежегодно безлюдное пространство, равное поверхности Европы».

Там, где чиновник видит успешный симбиоз аборигенной и русской культуры, а также благотворное влияние государства – он непременно рассказывает об этом. Его зоркий хозяйственный глаз отмечает «землю, пригодную для огорода», но углубляясь дальше на север, Булычев с горечью соглашается, что для хлебопашества эта земля не годится.

Большей частью путь его лежит по дикой пересечённой местности, где путешествуют на крепких якутских лошадях и тунгусских оленях, но гораздо чаще того – на собаках, обращению с которыми Булычев уделяет много внимания.

«Не говоря о медленности такого следования, невозможно вообразить себе всех бедствий путешественника, едущего на одних собаках несколько сот вёрст по непроложенной снежной степи в мороз, часто превосходящий 40°. Как описать мучения его во время вьюги, продолжающейся иногда несколько дней сряду, в снежной, беспредельной, безлесной пустыне? Для спасения от подобных бедствий на каждых сорока или пятидесяти верстах построена юрта для убежища или ночлега путешественников. Юрта эта есть бревенчатый сруб, непрочно сделанный, в котором поставлен камин (чувал). Но часто случается, что путешественникам не удастся добраться до такого пристанища до ночи; тогда они прорывают снег до земли в виде логовища, раскладывают огонь при самом входе его, и, таким образом, в снежной яме при неимоверных холодах должны проводить ночь и переменять не только часть платья, но даже и белье; ибо от испарений тела оно сыреет и должно наконец замерзнуть, а какое платье и какие меха могут защитить от сибирских морозов? Кроме этих и многих других бедствий, как, например, повреждения саней (нарты), потери следа и направления, по которому ехать должно, проезжим угрожает непрестанно опасность от встречи медведей или волков. Летом на ночь разводят огни и стреляют из ружей, что зимой, особенно во время вьюги, бывает невозможно.»

Имея сведения о местной истории, Булычев рассказывает и о ней:

«Мангазейские или туруханские казаки первые открыли берега Лены в 1607-м году. Енисейские по следам их проникли только 20 лет спустя в эту страну, сражались с якутами и первые собрали с них дань звериными шкурами. В 1631 году те же казаки под начальством Мартына Васильева основали Верхоленск и построили на этом месте Братский острог. <…>Верст на 100 ниже Верхоленска, где ныне селение Тутура, сотник Бекетов в 1631 году основал Малый острог. <…>В 1635 году основан Олекминский острог при впадении Олекмы в Лену».

Чиновник добросовестно описывает быт и нравы встречаемых в пути инородцев; больше всех заинтересовали его коряки и тунгусы. Этот последний народ в особенности восхитил его мастерством в изготовлении одежды и бытовых мелочей и способностью кочевать по очень сложному ландшафту.

«Охотский округ, преимущественно заселенный своими оленными тунгусами, только, собственно, для них и представляет удобство сообщений. Ни возвышенные хребты, ни топкие тундры, ни глубокие снега не представляют им преграды, и инородец верхом на олене везде прокладывает себе дорогу. <…> Тунгусы убивают стрелами диких оленей, приходящих иногда в большом количестве в стада оленей домашних за тем, чтобы сманить их за собою; тогда, убивая первых из луков по одиночке без всякого шума, они не разгоняют собственные стада свои».

Не забывает он и о местных русских:

«Между прихотями русских заслуживает замечания необыкновенное пристрастие к чаю. <…>Если позволяют средства и есть случай, здешний русский будет пить чай пять, шесть раз в день и каждый раз с равным наслаждением. <…>Пристрастие к чаю в такой степени можно объяснить употреблением одной рыбы, ибо подобного рода пища, как известно, производит сильную жажду, которую удобно удовлетворяет чай. Впоследствии необходимость эта обратилась в сильную привычку, и вы встретите в здешнем крае очень часто людей, пьющих чай без сахара, с рыбой и с маслом, составляя, таким образом, себе род кушанья».

Цитировать Булычева можно долго: слог его информативный, ёмкий, мыслью по древу он не растекается, но и не предстаёт отстранённым наблюдателем, избегающим давать оценки. Всякому интересующемуся историей Восточной Сибири и Камчатки можно настоятельно рекомендовать прочесть его книгу, а литографии с художественных работ Леопольда Немировского заставляют забыть (а может, даже и порадоваться), что тогда ещё не было фотографии.

Больше работ художника Леопольда Немировского можно посмотреть в этой статье.