«Я имел случай видеть Сибирь по всем её протяжениям от Урала до Петропавловского порта: посетив Иркутскую и Енисейскую губернии, пройдя по течению Лены до Якутска, а оттуда до Охотска, я переплыл морем в Петропавловский порт и достиг по восточному берегу до Нижнекамчатска; а потом через западный берег полуострова от Тигиля до Палана и обратно по восточному берегу до Олюторовской губы и через Фарапольский дол прибыл в Гижигу, Охотск и Якутск, а впоследствии посетил весь Забайкальский край».Работу свою Булычев выполнил добросовестно. Ревизия выявила злоупотребления местной администрации, малоэффективность отраслей управления.
Булычев не упускает случая отметить и административную деятельность, принёсшую плоды. Например, буряты отчасти приучены к хлебопашеству – это «стоило правительству неимоверных трудов и усилий», но теперь они «охотно обрабатывают землю, особенно потому, что могут запасать корм для скота, который прежде в гололедицу погибал от голода». С благоговением пишет он о подвиге священников, «живущих по нескольку десятков лет в
Гижиге,
Зашиверске, Нижнеколымске и объезжающих ежегодно безлюдное пространство, равное поверхности Европы».
Там, где чиновник видит успешный симбиоз аборигенной и русской культуры, а также благотворное влияние государства – он непременно рассказывает об этом. Его зоркий хозяйственный глаз отмечает «землю, пригодную для огорода», но углубляясь дальше на север, Булычев с горечью соглашается, что для хлебопашества эта земля не годится.
Большей частью путь его лежит по дикой пересечённой местности, где путешествуют на крепких
якутских лошадях и тунгусских оленях, но гораздо чаще того – на
собаках, обращению с которыми Булычев уделяет много внимания.
«Не говоря о медленности такого следования, невозможно вообразить себе всех бедствий путешественника, едущего на одних собаках несколько сот вёрст по непроложенной снежной степи в мороз, часто превосходящий 40°. Как описать мучения его во время вьюги, продолжающейся иногда несколько дней сряду, в снежной, беспредельной, безлесной пустыне? Для спасения от подобных бедствий на каждых сорока или пятидесяти верстах построена юрта для убежища или ночлега путешественников. Юрта эта есть бревенчатый сруб, непрочно сделанный, в котором поставлен камин (чувал). Но часто случается, что путешественникам не удастся добраться до такого пристанища до ночи; тогда они прорывают снег до земли в виде логовища, раскладывают огонь при самом входе его, и, таким образом, в снежной яме при неимоверных холодах должны проводить ночь и переменять не только часть платья, но даже и белье; ибо от испарений тела оно сыреет и должно наконец замерзнуть, а какое платье и какие меха могут защитить от сибирских морозов? Кроме этих и многих других бедствий, как, например, повреждения саней (нарты), потери следа и направления, по которому ехать должно, проезжим угрожает непрестанно опасность от встречи медведей или волков. Летом на ночь разводят огни и стреляют из ружей, что зимой, особенно во время вьюги, бывает невозможно.»