С недавних пор принято считать, что Фёдор Розмыслов был сыном сержанта Преображенского полка Тимофея Розмыслова, упомянутого в переписке государя Петра Алексеевича 1721 года. В ней речь идёт о судьбе участка, принадлежавшего сыну опального князя Василия Васильевича Голицына – Михаилу (1689-1721 гг.). Этот сын Голицына и Евдокии Ивановны Стрешневой появился на свет в драматический год прихода к власти Петра Великого и опалы фаворита царевны Софьи. В отличие от остальных членов семьи, Михаил Голицын не отбывал ссылку на Севере в полном объёме. В двенадцатилетнем возрасте он был помолвлен с родственницей пристава Голицыных Ивана Ивановича Неелова – Татьяной Степановной, дочерью вологодского дворянина. Уже в 1711 году Михаил Васильевич Голицын находится на учебе в Амстердаме, позже он служил в звании капитан-командора в Санкт-Петербурге.

После смерти бездетного М.В. Голицына, его участок на Прядильной улице Санкт-Петербурга (сейчас Прядильный переулок у Фонтанки), купленный Адмиралтейством за четыреста рублей, был разделен между четырьмя младшими командирами – сержантами Тимофеем Розмысловым, Григорием Трубниковым, Андреем Змеевым и Петром Ошурковым.

Род Розмысловых происходит из соседних деревень Палевицы и Сотчем на средней Вычегде, ныне в Сыктывдинском районе Республики Коми. В 1710 году в Палевицах проживали Сава Аникин, сын Розмыслов сорока лет и его брат Никита тридцати лет. В Сотчеме отмечены Елфим Архипов сын Розмыслов тридцати лет и его двадцатилетний брат Александр, Сергей Тимофеев сын Розмыслов шестидесяти лет с сыном Фёдором тридцати лет и вдова Панфила Розмыслова. Не будет преувеличением предположить, что Тимофей Розмыслов из Сотчема был сыном Сергея Тимофеевича и братом Фёдора.

Совершенно очевидно, что Тимофей Розмыслов попал в Преображенский полк после 1700 года, когда личный состав подразделения сильно сократился в результате поражения под Нарвой. Определённо это произошло и до 1710-го – даты переписной книги Яренского уезда, зафиксировавшей предков и родственников Тимофея, но не его самого.

Но был ли в действительности Тимофей Розмыслов отцом известного исследователя? Дело в том, что в обобщающем труде В.А. Золотарёва по истории Российского флота 1725-1762 годов указано другое отчество Розмыслова – Фёдор Ф., т. е. вероятно, «Фёдорович». Но и в этом случае родиной отца известного мореплавателя всё равно была деревня Сотчем. В ревизских сказках 1748 года мы видим здесь Фёдора Сергеевича Розмыслова – предполагаемого брата Тимофея Сергеевича, ему уже 65 лет. У Фёдора есть не только сыновья Иван тридцати четырёх лет и Епифан четырнадцати лет, но и внук Иван Иванович тринадцати лет. Получается, что Тимофей Сергеевич был дядей нашего героя Фёдора Фёдоровича Розмыслова, который к концу 1740-х годов, судя по возрасту предполагаемых братьев (Ивана и Епифана), вполне мог уже закончить учебное заведение.

Загадкой остаётся только дата рождения Фёдора Фёдоровича Розмыслова. В то же время некоторые соображения уже можно высказать, исходя из имеющихся данных. В Морскую академию брали юношей в возрасте 12-17 лет, значит, временной промежуток, когда родился Фёдор Розмыслов, можно ограничить 1723-1728 гг.

Несколько раз Фёдор Розмыслов в молодости (с 1744 по 1760 гг.) принимал участие в переправке судов из Архангельска в Кронштадт – в источниках отмечены четыре такие поездки. Вполне вероятно, что Розмыслов мог быть среди команды линейных кораблей «Гавриил» и «Варахаил», последний из которых, руководимый Мартыном Петровичем Шпанбергом, затонул в 1749 году.

Конечно же, наибольшую славу Ф.Ф. Розмыслову принесла его экспедиция 1768-1769 годах на Новую Землю. Жизнь Фёдора Розмыслова закончилась трагически: он погиб в Балтийском море у острова Гогланд при кораблекрушении в 1771 году в возрасте 43-48 лет.

В 2020 году Экспедиционный отряд Северного флота совершил плавание на Новую Землю, в ходе которого были обнаружены находки на двух зимовьях экспедиции Фёдора Розмыслова. Достаточно трудно установить принадлежность артефактов участникам этой экспедиции, потому что в эти уцелевшие зимовья и в последующие годы заходили полярники других плаваний. Тем не менее, находки заставляют вспомнить об экспедиции Фёдора Розмыслова, тем более, что о ней написано не так много, а ведь это первая научная экспедиция на Новой Земле! Начнём повествование.

Новая Земля – самый близкий к Русскому Северу арктический архипелаг, поэтому его освоение началось рано, уже в XII-XIII веках здесь бывали поморы. Известно поморское название этих земель – Матка, что свидетельствует в пользу более раннего освоения этого архипелага русскими. Первенство скандинавов документальными свидетельствами не подтверждается. Возле берегов Новой земли занимались рыбным и зверобойным промыслом, интересовались полезными ископаемыми (серебром)[1]. Конечно, мореплаватели того времени не ставили никаких научных задач перед своим плаванием и сведения об архипелаге собирались попутным образом. Поэтому представления о Новой Земле, даже после того, как здесь побывает с зимовкой Виллем Баренц и сможет обогнуть Новую Землю с севера, будут оставаться ошибочными. Если точнее, долгое время Новую Землю будут считать, выступом Гренландии, как и Шпицберген, который поморы называли созвучно, на свой манер, – Грумантом.

Ситуация стала меняться лишь в XVIII веке. В 1760-1763 годах олонецкий кормщик Савва Лошкин смог с двумя зимовками оплыть вокруг архипелага, благодаря чему русские и западные картографы убедились в том, что Новая Земля является островом. В то время научно-исследовательские полярные экспедиции не были чем-то из ряда вон выходящим. Уже закончились Великая Северная экспедиция и экспедиция В.Я. Чичагова по поиску пути к Северной Америке через северный полюс – крупные государственные предприятия. Постепенно пришёл черёд исследовать Новую Землю.

В 1767 году помор Шуерецкой волости Яков Чиракин рассказывал о том, что во время зверобойного промысла отыскал на карбасе пролив, которым он пересёк Новую Землю и вышел в Карское море. Он также составил схематическую карту этого пролива. Этот пролив назывался Маточкин Шар (поморское слово Шар перенято от норвежского skaer – шхера) и был известен новоземельским промышленникам, как минимум, с XVI века, что подтверждается в сообщениях иностранцев и на зарубежных картах того времени. Из этих свидетельств становится понятно, что иностранцы узнавали об этих местах от русских[2]. Однако даже во второй половине XVIII века больше о нём почти никто не знал, поэтому Чиракин заинтересовал Архангельского губернатора Егора Андреевича Головцына, который считал этот пролив важной частью более удобного пути в Обь. Головцын обратился в Адмиралтейств-коллегию с просьбой снарядить государственную экспедицию на Новую Землю ссылаясь на открытие Чиракина. Дело могло затянуться и кончиться ничем, по причине того, что на многих картах этого пролива не было, либо на других он был «несходен». Только Морская академия подтвердила наличие пролива под названием Маточкин Шар[3]. После этого Головцын направил письмо с докладом императрице Екатерине II и получил быстрый ответ. Адмиралтейств коллегии было приказано незамедлительно отправить в Маточкин Шар штурмана и матросов из состава морского флота[4].

В то же время богатый архангельский купец Антон Бармин собирался организовать экспедицию на Новую Землю для поисков серебряной руды и Головцын решил заключить с купцом соглашение. В итоге Бармин взял на себя расходы на продовольствие и подготовку судна, а именно была подготовлена трёхмачтовая кочмара «Корчмарь». Архангельская контора над портом, по приказу Головцына, назначила начальником экспедиции штурмана Фёдора Розмыслова, который не был известен, но разбирался в гидрографическом и картографическом деле.

Всего в составе экспедиции было 14 человек. Помимо Розмыслова, в экспедицию был приглашён Яков Чиракин, который знал, как добраться до пролива, и имел на руках схематическую карту, вместе с ним в плавание отправились девять матросов из поморов, которые уже ходили на Новую Землю. Фёдор Розмыслов пригласил штурмана Губина и ещё двух матросов 1 ранга[5]. Последние четверо были удостоены двойным жалованием на целый год: Фёдору Розмыслову назначили 269 рублей, Губину 112 рублей, матросам Кустову и Казимерову по 27 рублей[6].

Теперь перейдём к снаряжению и провианту экспедиции, организацией которых занималась та же контора. Из-за нехватки источников говорить о питании всей команды довольно трудно, однако точно известно, чем питались Розмыслов и три его спутника. В экспедицию для них было взято говяжье мясо, горох, овсяная и гречневая крупы, сливочное масло, ржаные сухари, вино и ячменный солод вместо пива. Отдельные продукты были отпущены для денщика Розмыслова, которого у него не было в этом плавании, поэтому как распределялись эти продукты – сказать трудно.

Что касается снаряжения, то из приборов были предоставлены: астрономический квадрант, астролябия, компасы, песочные часы и др. Также экспедиция была укомплектована оружием, а именно было предоставлено: 4 артиллерийских пики, 4 ружья, порох, пули, картечь, ножи и топоры. Ещё одно ружье и два пистолета были на борту в чьей-то собственности[7]. На борт даже погрузили «промышленную избу» на случай зимовки на новой Земле.

Цели и задачи перед Розмысловым ставились грандиозные, учитывая общую подготовку экспедиции, которую Фёдор Петрович Литке сравнивал с плаваниями XV-XVI веков с «малыми средствами, употреблёнными на трудное и опасное предприятие…»[8]. Розмыслову было дано «Наставление» – подробная инструкция из 15 пунктов; чтобы читатель не заскучал, речь пойдёт о самых главных. Главная цель состояла в том, чтобы экспедиция смогла обнаружить ценные руды Новой Земли и отыскать морской путь через Маточкин Шар в реку Обь, если позволит ледовая обстановка, а также было приказано измерить протяжённость, широту и глубины пролива, нанести его на карту. В дополнение предписывалось узнать, смогут ли пройти более крупные суда этим путём, и есть ли из тех вод путь в Северную Америку:

«Как не безызвестно вам, что со стороны Российской Империи об открытии пути в северную Америку многие опыты с великим казенным иждивением чинены и предприемлемы были, но оные и поныне остались еще без желаемого успеху, то егда вы за пролив с Новои Земли в Карское море прибудете, то вы не оставьте…примечания своего сделать не будет ли способов впредь испытать с того места восприять путь в Северную Америку…»[9].

Отметим, что экспедиция была секретной, на этот счёт написано в инструкции «Сие дело под секретом держать под жестоким наказанием».

После всех приготовлений, 10 июля 1968 года, на судне был поднят якорь, и кочмара двинулась по Северной Двине.

До западного устья Маточкина Шара Розмыслов и его команда добрались только к 15 августа. Этот путь был не очень простым, по причине состояния судна, которое было плохим изначально. «Корчмарь» уже на шестой день «потребовал ремонта»: вероятнее всего, судно дало сильную течь и морякам пришлось постоянно откачивать воду. Сам Фёдор Розмыслов так писал об этом судне в своём отчёте после окончания экспедиции:

«Противными ветрами наше судно весьма ходить необыкло, потому что онаго неспособность известна и ничего доброго надеяться можно, сложение онаго недозволяло ни на парусах ходить против ветра, ни же лавировать, ни же дрейфовать»[10].

По пути было сделано несколько остановок в ходе, которых Фёдор Розмыслов проводил магнитные наблюдения, измерял высоту приливов, определял географическое местоположение по астролябии. Сам пролив Розмыслов прошёл на небольшом карбасе, измеряя глубину, чтобы узнать, можно ли пройти здесь на более крупном судне, и обнаружил, что Карское море было свободно ото льдов. До 5 сентября полярники производили опись берегов пролива и уже наблюдали падавший при небольшом морозе снег – верный знак скорого прибытия зимы. Поэтому было решено разобрать избу, которую они встретили на берегу пролива, и устроить зимовку, «…видя уже остальное осеннее время, в которое во определенной путь итъти сумнительно, ибо Карскаго моря берегов неизвестен и, для убежания во время несчасливых случаев, рек и заливов неизвестен.»[11].

Причём было принято решение устроить два зимовья, поскольку изба, которую они взяли с собой из Архангельска, была мала для всей команды и так было выгоднее с точки зрения промыслов на зверей. Зимовки были устроены в Тюленьем заливе на северном берегу, где поставили избу, найденную на берегу пролива, и на мысе Дровяном, где установили избу, взятую с собой из Архангельска.

Зимовка проходила в очень суровых условиях и с уже с осени начала свирепствовать цинга. Особенно трудно стало с 1 ноября, когда наступила полярная ночь. Сам Розмыслов о зимовке писал следующее:

«Зима... происходила весьма крепко морозна, снежна и вихревата; ветры беспрестанно дули почти все от N W; снеги весма глубоки, так что жилище наше занесено было двоиным снегом, сколь оная высоту имела. И безпрестанная ночь при нас находилась ноября с перваго февраля по первое число; и так впомянутыхъ трехъ месяцах мы уже не находили света нимало и думали протчия, что уже не лишилис ли дневнаго света на веки».

Полярная ночь сопровождалась сильными ветрами и морозом, поэтому в избах пришлось законопатить все окна и двери и поддерживать «беспрерывный огонь». Из-за малого количества источников сложно сказать, чем занималась команда во время полярной ночи, однако есть указания на то, что после 1 ноября снега было так много, что нельзя было даже прогуляться вокруг.

Тяжёлые условия зимовки и проблемы с питанием, по всей видимости, привели к тому, что уже с октября начали заболевать участники экспедиции, а 17 ноября умер Яков Чиракин. В журнале Фёдор Розмыслов отмечал 3 января, что ранее заболевшие выздоровели. Всего за зимовку команда не досчиталась шести человек, которые умерли от цинги; ещё один матрос пропал без вести на охоте во время сильной пурги и, видимо, не смог найти дорогу к зимовью. Весной заболевшие покинули мыс Дровяной и были переведены в избу на Тюленьей губе для оказания им помощи.

До конца июля Розмыслов занимался съёмкой берегов пролива и различными измерениями. В начале июля пролив начал освобождаться ото льда, и команда вскоре приступила к осмотру судна, которое сильно пострадало во время зимовки. Была обнаружена большая течь. Гнилые участки вырубались и конопатились поначалу пенькой, а когда стало ясно, что это не помогает, то заделывали густой глиной смешанной с отрубями, но и после этого «течь не весьма успокоилась».

23 июля заболел сам Розмыслов; болезнь быстро прогрессировала, и начальником экспедиции, по инструкции Головницына, был назначен штурман Губин. Судно активно подготавливалось к дальнейшему плаванию, и 2 августа зимовка на Новой земле была завершена, она продлилась 328 дней. Никаких полезных ископаемых и прочих ценностей команда не обнаружила и либо Губин, либо Розмыслов в журнале экспедиции отмечают следующее:

«…сколко возможно было осмотрено, но нигде никаких отменностей и курьезных вещей, на пример, как руд, минералов, отличных и неордпнарных камней и соленых озер и к тому подобных, особливо ключей, вод, жемчужных раковин, растущих дерев весьма не имеется, ибо и по обстоятельству время здесь влете царствует один месяцъ август, да несколко исполовины месяца сентября чисел захватывается, а потом зима вдруг и вскорости становитца».

Также в журнале было описание Новой Земли, где исследователи видели северных оленей, которые питаются мхом, песцов, «белых морских медведей», белуг, тюленей и изредка моржей.

Однако выйдя в Карское море, судно скоро повстречало «длинные бугреватые льды». Осознавая, что льды продолжают пробивать обшивку судна и что его ремонт малым количество людей невозможен, а также что запасов провизии осталось только на обратный путь, моряки решили повернуть в сторону Маточкина Шара. Решили что «противитца власти и определению Всевышнего Бога неможно». Экспедиция немного затерялась на подходе к Новой Земле и зашла в залив, находившийся севернее, который так и назвали «Незнаемый», после этого они повернули обратно, и зашли в Маточкин Шар 8 августа. Придя в западное устье пролива, у реки Маточки, команда принялась ремонтировать судно. Носовую часть решили осмотреть, подняв её за счёт нагруженной кормы. Течь заделать так и не удалось, и, уже отчаявшись, моряки увидели промысловое судно, с которого к ним подплыла шлюпка, где был шкипер того судна Антон Ермолин, уговоривший тяжело болевшего Фёдора Розмыслова вернуться с ним в Архангельск. Ермолин сообщил, что их судно принадлежало зажиточному крестьянину Кемецкой волости Макару Водохлёбову. Приняв все доводы прибывших, Розмыслов решил возвращаться обратно, потому что в команде и без него многие болели, а судно с пробоиной вряд ли смогло бы их доставить домой.

Только 25 августа судно Ермолина взяло курс на Лапландский берег, потому что всё это время они ждали попутного ветра. После небольших трудностей, которые ожидали наших героев по пути, 9 сентября судно Водохлёбова прибыло в Соломбальскую верфь вблизи Архангельска, где и завершилась экспедиция. В тот же день Розмыслов отправил губернатору Головницыну краткий рапорт, где написал и о своей болезни, а 11 сентября он отправил полный рапорт. Над приведением в порядок карт и журнала Фёдор Розмыслов трудился весь остаток 1769 года и 10 января 1770 года отправил их Головницыну. 20 марта копии этих документов были представлены императрице Екатерине II.

В итоге Фёдор Розмыслов предоставил несколько карт, на которых он первым в мире нанёс побережье пролива Маточкин Шар, журнал береговой описи пролива, журнал-дневник мореплавания, промеры глубин Маточкина Шар и других вод, в которых они побывали.

Губернатор, по всей видимости, не высоко оценивал результаты экспедиции. Об этом говорит тот факт, что Головницын, представляя рапорт с копиями документов Розмыслова, не ходатайствовал о награждении исследователя и его команды. Купец Антон Бармин также не получил ничего за то, что пожертвовал судно и средства на нужды экспедиции.

Будущие исследователи оценят подвиг экспедиции Розмыслова. Уже в XIX веке Ф.П. Литке совершит четырёхкратное плавание к Новой Земле, в том числе чтобы уточнить данные Фёдора Розмыслова. По всей видимости, данным Розмыслова даже не особенно доверяли. Однако Литке очень высоко оценил съёмку Маточкина Шара и даже утверждал, что карта Розмыслова точнее, чем у него самого, а длина пролива у Литке отличалась всего на три мили. В конечном счёте, экспедиция Розмыслова была оценена по достоинству.

[1] Е.П. Виттенбург. Павел Виттенбург: геолог, полярник, узник ГУЛАГа. Стр. 17
[2] Из-за Первой мировой войны обсуждение шпицбергенского вопроса состоялось только в 1920 году на Парижской конференции.Суверенитет признавался за Норвегией, но научно-исследовательскую и коммерческую деятельность могли осуществлять все участники договора.
[3] В настоящее время база законсервирована.
[4] Е.П. Виттенбург. Стр. 53.
[5] Е.П. Виттенбург. Стр.117.