Он надеялся на поддержку государства. Но у Витте на этот раз по поводу Мамонтова имелись другие планы. В какой-то момент он прекратил поддерживать «миллионщика». Возможно, ему не по душе пришлись эксцентричные манеры мецената, любившего выглядеть и вести себя артистически. В правительстве предпочитали более деловой стиль – и возвышения непредсказуемого Мамонтова опасались. Его явно решили удалить из деловой жизни, лишая и возможных политических перспектив. А заодно пришлось поставить крест на арктических проектах, за которые, кроме Мамонтова, никто браться не собирался. Даже правительство.
Денег на новые проекты категорически не хватало. Он хотел строить, строить… Из Архангельска тянуть чугунку далее на Север… Не оставлял работу и на заводах, и в оперном театре. Пришлось продать акции Ярославской дороги Международному банку. Наконец, Мамонтов нарушил законы того времени, перебрасывая финансы из одного своего предприятия в другое, чтобы пополнить бюджет на самом важном направлении. За это пришлось отвечать. Без снисхождения.
Оказавшись под следствием, а вскоре – и в Таганской тюрьме, он почувствовал вокруг себя не только стены тюрьмы, но и непроницаемый занавес, отделивший Савву Великолепного от недавних коллег и доброжелателей. Верность ему сохранили только некоторые художники и музыканты, но они могли помочь лишь скудным рублишком, не более.
По существу, Савва Мамонтов разорился и стал арестантом потому, что обогнал своё время и не мог считаться с правилами, которые сковывали его размах. Редчайший случай: состоятельный человек потерпел фиаско, а общество не злорадствовало по этому поводу. Скорее, сочувствовали Мамонтову – как отчаянному авантюристу, актёру на купеческой сцене.
Присяжные не признали его уголовным преступником: сказалась талантливая работа адвоката – однокашника по юридическому факультету Фёдора Плевако. Но гражданские иски посыпались на него, как из дырявого мешка, пришлось оперативно расплачиваться с кредиторами. Империю он потерял…
Великий Мамонтов превратился в обыкновенного москвича – известного, не нищего, но всё-таки, по большому счёту, ставшего банкротом. Но он и после своего краха продолжал «пробивать» идею экспансии на север, призывая государство и частников не забывать о русской Арктике.
Мурманскую железную дорогу строили уже без его участия. Хотя во многом – по мамонтовским лекалам. И многие понимали: с Саввой дело спорилось бы быстрее.