Михаил Александрович Спиридонов – главный научный сотрудник Всероссийского научно-исследовательского геологического института имени Карпинского (ВСЕГЕИ). Доктор геолого-минералогических наук, профессор. Действительный член Российской академии естественных наук. Лауреат премии Министерства геологии СССР «За вклад в научно-технический прогресс в геологии». Награжден знаком «Почетный разведчик недр», медалью к ордену «За заслуги перед Отечеством» IV степени, медалью «Адмирала Кузнецова» и другими наградами.

В самом начале жизни Спиридонову пришлось перенести множество испытаний. Когда началась Великая Отечественная война, Михаилу было 8 лет. Во время эвакуации из Ленинграда по Ладоге их судно попало под бомбёжку. Маленького Михаила спасли военные моряки и оставили у себя. Так он стал юнгой на сторожевом катере «Морской охотник» в составе Ладожской военной флотилии. Занимал должность помощника заряжающего. Участвовал в боях, как мог – подносил снаряды. Имеет боевые награды.

«С детства мечтал быть моряком, конкретно военным моряком. И знаете, мне это удалось. Во-первых, в 8 лет попал на фронт и не куда-нибудь, а в Ладожскую военную флотилию. Окончилась война, а я военный моряк. Ну, поступил в школу. Окончил школу, сразу подал заявление в Высшее военно-морское училище имени Фрунзе. Сдал экзамены, что трудно было, тогда наборы были очень такие сильные, но поступил. Хотел поступить на штурманский факультет, не было мест. Мне сказали, вот, пожалуйста, хотите быть гидрографом? А что это такое? Я не знаю. Ну это, говорят, те, кто занимается всеми знаками, прокладкой курсов, имейте в виду, говорят, гидрограф – это всегда хороший штурман. О, говорю, мне подходит. А штурман может стать даже командиром корабля».

Но после этого Михаил Александрович заболел гриппом. Болезнь дала осложнение на сердце – это поставило крест на военной карьере Спиридонова.

«Я считал, что лучше утопиться. У меня была замечательная мама. Она очень переживала. Она стала смотреть, что дальше. И говорит, слушай, а вот в университете [Ленинградский государственный университет] есть географический факультет, а на нем кафедра океанологии. Они занимаются океанологией. Более того, они профилируются на Арктике. Пойди, попробуй. Я пошел – конкурс бешеный. Ну пошел сдавать. Сдал, сдал хорошо. Начали учиться».

Но учёба на кафедре океанологии Михаилу Александровичу не понравилась. Там приходилось работать с цифрами и таблицами, а настоящего моря студенты не видели. Поэтому Спиридонов перевёлся на кафедру геоморфологии, где изучали морские берега, морское дно и его рельеф. Во время учёбы Михаил впервые попал в Арктику – на дрейфующую станцию «Северный полюс - 2», которой руководил Михаил Сомов.

«Во-первых, я попал на дрейфующую станцию студентом ещё. С Ниной Николаевной Лапиной связался, когда она ещё была, связался с институтом геологии Арктики. Они меня взяли на дрейфующую станцию. Ненадолго. Я работал где-то чуть больше месяца. Больше месяца. Поработал и всё – задачу выполнил. Понравилось, конечно же понравилось. Возглавлял Герой Советского Союза Михаил Михайлович Сомов эту станцию».

После окончания университета Михаил Спиридонов попал по распределению во Всероссийский научно-исследовательский геологический институт имени Карпинского, сокращённо – ВСЕГЕИ. Набираться опыта его отправили на Крайний Север.

«За Полярным кругом я оказался, когда во ВСЕГЕИ уже работал. Нас послали заниматься съёмкой на Печоре. На Печоре по берегам, на Печорском море. Увидел море Баренцево. Понял, что это мое. Добрался до острова Колгуев, снимал его. Добрался до Южного острова Новой Земли. Там вёл съёмку. Решил – всё. Арктика – моё всё».

В то время сотрудники института проводили геологическую съёмку исключительно прибрежных территорий, но съёмкой непосредственно морского дна не занимались. Чтобы выполнять эту работу, была создана специальная группа, в которую вошёл и Михаил Александрович.

Первое время у группы не было даже достаточного количества оборудования. Сначала выходили в море на надувной лодке, потом появилась дюралевая. Но в конце концов эта работа начала приносить результаты.

«Дошло до того, что очень скоро Кумпан сказал мне, ну, ёлки-пакли, какая группа? Давай сделаем сектор в отделе. Имеем право. И ты будешь заведующим. Пожалуйста. И, значит, я, минуя все должности, стал старшим научным сотрудником, заведовал уже в лаборатории. И пошло – люди появились. В университете открылась кафедра морской геологии, и первые выпускники пришли. Конечно, мы обрадовались. Они пришли во ВСЕГЕИ и начали работать».

Вскоре отдел морской геологии в институте стал одним из крупнейших по численности. А Михаил Александрович решил для себя, что будет изучать геологию Крайнего Севера.

Вообще, геология Арктики, по мнению Михаила Александровича, – это самая малоизученная научная область. При том, что арктические недра – богатейшие на планете. И если на суше мы исследовали почти всё, то под водой нас ждёт ещё много открытий.

«Какой бы район мира вы не взяли, и каких бы геологов вы не взяли, и спросите: - У вас все исследовано? - Нет, не все. Ну а в Арктике вообще... Ну, скажем так, белые пятна есть. На дне. Мало знаем про дно. Удивляемся. Этап завершения изучения какой-то территории – это создание карт, в том числе и прогнозных. Вот тогда мы более-менее знаем на какое-то время. Потом надо всё переделывать. Добавлять, во всяком случае».

Климатические процессы в Арктике постоянно меняют ландшафт, поэтому любые карты через какое-то время теряют свою актуальность.

«В самой Арктике всё меняется. То лучше, то хуже. Вот этот период потепления – он всё это меняет. Когда меняется, моментально начинают разрастаться берега. Исчезает вечная мерзлота. Это катастрофа. Катастрофические явления. Например, мы работаем на уральском берегу. По линии берега. И там ничего нет. Вы идёте по чистому морю. Потом вы приходите через какое-то время, а там остров. Мы открыли остров, открыли землю, зафиксировали, нанесли на карту. Пришли на следующий год – нет острова. Потому что всё это появилось, а потом растаяло. И остров исчез. Каких только чудес в Арктике нет. Там можно напороться на горячую воду, которая бьёт из-под земли. Подземные воды. Кругом вообще смертельный холод, а горячие воды бьют. Всегда будут заниматься Арктикой».

Михаил Спиридонов проехал вдоль всего Полярного круга, но российская Арктика ему кажется гораздо интереснее, чем европейская или канадская. Основное отличие в том, что наше Заполярье достаточно плотно заселено, в то время как в Северной Америке за Полярным кругом почти ничего нет, кроме военных баз.

«Значит, в российской Арктике был везде – от границы до границы. Был на Аляске. Был в Гренландии. Был в Канаде. Почти всю Арктику объездил. По природе наша Арктика побогаче и поинтереснее. Разнообразнее. Знаете, почему так получилось? По геологии даже у нас разнообразие есть. У нас платформа. А там всё-таки, в основном, Канадский щит. Ну геология такая. И, конечно, территории у них освоены и изучены значительно слабее, чем у нас. У нас всё-таки Арктика давно осваивается. С незапамятных времён. Началось чуть ли не в средневековье освоение Арктики. И все открытия в Арктике – наши. А там – глухомань. Там сидели местные жители – и всё».

Сегодня Михаил Александрович является старейшим петербургским полярным геологом. В 2025 году ему исполняется 92 года. Он по праву считается одним из создателей ленинградской школы морской геологии – был первым, кто составлял геологические карты морского дна в Арктике. При этом он ездил в экспедиции до 80-ти лет. А несколько лет назад написал книгу мемуаров. Но, как и в книгу, так и в это интервью невозможно вместить всю жизнь этого выдающегося человека.