Кирилл Валерьевич Фильчук – полярник-океанолог, заместитель начальника Высокоширотной арктической экспедиции. Работает в Арктическом и антарктическом научно-исследовательском институте с 2003 года. Кандидат физико-математических наук. Начальник дрейфующей полярной станции «Северный полюс – 41» – первой экспедиции на базе современной российской ледостойкой самодвижущейся платформы.

С Арктикой Кирилл Фильчук познакомился в глубоком детстве. Когда он был маленьким, его родители приехали жить и работать в Мурманскую область, в город Заполярный. Кирилл вырос за Полярным кругом, и это стало определяющим фактором при выборе будущей профессии.

«Эта вся среда, в которой происходило моё взросление, отложила отпечаток на моё самосознание. И, наверное, классу к восьмому я понял, что свою профессиональную деятельность хотел бы связать с этим регионом, в котором я проживал. А дальше был поиск профессии, которая могла бы обеспечить такое существование. И как-то я на Гидрометеорологический институт тогда сориентировался. Еще за два года до окончания школы я уже учился на подготовительных курсах, которые были организованы в Гидромете. Интернета тогда не было, поэтому на почту присылали задания, я их решал, отправлял обратно. Это абсолютно не спонтанно, скорее, в результате каких-то последовательных сдвигов в сознании, которые диктуются бытием».

В институте Кирилл Фильчук выбрал техническую специальность и изучал гидрометеорологические приборы. Но после получения диплома решил остаться в ВУЗе и писать кандидатскую диссертацию.

«Там у меня практики были, я видел сетевые подразделения, на станциях метеорологических довелось побывать. И я понял, что хорошо, конечно, оказаться где-то на отдаленной станции, но условия существования там были очень тяжелые. Да и сейчас, наверное, немногим лучше. То есть можно было заехать на какой-нибудь остров Визе и, в общем, там застрять на всю жизнь. И даже не заработать себе какие-то деньги более или менее приличные. Поэтому я решил продолжить учебу, посмотреть, как дальше будет ситуация развиваться. Тем более, что учился я хорошо, поэтому поступил в аспирантуру, отучился в аспирантуре, защитился и какое-то время работал».

Параллельно с учёбой в аспирантуре Кирилл работал в IT-сфере. Но в какой-то момент понял, что если ничего не изменит в своей жизни, то уже никогда не попадёт в высокие широты, о которых так мечтал в детстве. Поэтому, увидев объявление о наборе участников в антарктическую экспедицию, уволился с работы, подал заявку и начал собирать необходимые документы.

«Я откликнулся на объявление о наборе в 49-ю антарктическую экспедицию, но пока оформлял документы, формирование состава закончилось. Но мне сказали: "Ты по всем параметрам подходишь". А я просто не успел паспорт моряка сделать, ещё что-то. И я уже уволился с работы, но представилась возможность закрепиться в ААНИИ, в отделе океанологии. Как раз была вакансия, были востребованы какие-то навыки мои. Я год проработал в ААНИИ и занимался океанологией. А потом в 50-ю экспедицию всё-таки поехал на "Восток" в качестве геофизика».

Зимовки на станции «Восток» считаются самыми сложными – с марта по август, пока в Антарктиде длится зима, полярники находятся там в полной изоляции. Ни один вид транспорта не в состоянии добраться до станции в этот период. Но Кирилла это не испугало, он проработал в Антарктиде с 2004 по 2006 год.

В 2007 году Фильчук впервые отправился в Арктику.

«Тогда высаживалась ледовая база. И потом была большая экспедиционная программа. Вот когда глубоководные аппараты "Мир" погружались на Северном полюсе. Это было с Артуром Николаевичем Чилингаровым на "Академике Федорове". И потом была высадка станции, если не ошибаюсь, "СП-35". И с 2007-го года как-то меня все это затянуло, и я практически каждый год участвовал в экспедициях, связанных с высадкой и со снятием СП. Тогда дрейфующие станции организовывались на льду».

Благодаря опыту работы на обоих полюсах, у Кирилла Валерьевича есть возможность сравнивать Крайний Север и Крайний Юг.

«Антарктида – это, конечно, другая планета, там всё по-другому. Массивы льда огромные, шельфовый ледник, который по высоте с верхнюю палубу парохода. Конечно, там другой масштаб, и эти впечатления, они были действительно в новинку, и впечатления были колоссальные. Тем более, что я был молодой, мне все это было чрезвычайно интересно. Поэтому, да, можно сказать, что Антарктида – это был такой всплеск эмоций. Артика – более знакомая среда все-таки. Но все равно она тянула, тянет и будет тянуть».

С одной стороны, в Антарктиде работать безопаснее, потому что полярные станции находятся на суше, в то время как в Арктике значительную часть времени полярники проводят на льду, рискуя оказаться в воде. Но на Южном полюсе более суровая погода – самые низкие на планете температуры и ураганный ветер. Зато там более дружелюбная, в основном, фауна.

Свою карьеру в Арктическом и антарктическом институте Кирилл Фильчук начал в отделе океанологии и спустя время стал его руководителем. А потом получил предложение возглавить дрейфующую полярную станцию «Северный полюс – 41», которая работала на базе самодвижущейся ледостойкой платформы. Раньше полярные станции располагались прямо на льдинах, но в последние десятилетия из-за глобального потепления в Арктике наблюдается серьёзная деградация льда, и постоянная работа на нём становится всё более опасной. Поэтому было принято решение построить самодвижущуюся ледовую платформу – полноценное судно, которое вмораживается в лёд и дрейфует вместе с ним. Это позволяет избежать рисков, связанных с расколами базовой льдины.

«Если что-то начало происходить на льду, то просто дал команду – и все люди оперативно поднимаются [на борт]. Если получилось по трапу – хорошо. Если нет, то с помощью крана. Когда персонал весь уже на проходе, тебе спокойно. Там на льду может всё что угодно происходить. Ну утонет какой-нибудь прибор дорогущий – жалко, конечно, но это все-таки не человек. И тебе не придется потом смотреть в глаза его родственникам и объяснять, почему ты вернулся без него. В плане обеспечения безопасности, что является приоритетом, тут несравнимое преимущество. Потому что когда вы живете на льду, то вас высадили, вы лагерь разбили, пароход ушел, дал гудок, и всё – вы понимаете, что год вы будете здесь. Ну, может быть, прилетит самолет по весне».

Но у новой полярной станции есть и минусы. В основном они касаются точности измерений, которые проводят учёные.

«Некоторые исследования требуют, так сказать, чистоты среды. Всё-таки пароход – это массивное металлическое сооружение. У него 8 метров осадки, высота – 22 метра надо льдом. Естественно, он вносит возмущение в ту среду, которую вы изучаете. Если вы течение меряете и начнете рядом с пароходом это делать, то там просто будет барьер подо льдом, и то, что вы измерите, не совсем будет соответствовать тому, что происходит в естественной среде. То же самое про атмосферу можно сказать. Но эти вещи исправляются тем, что разбивается исследовательская инфраструктура на ледовом поле, к которому судно пришвартовано. Чтобы исключить возмущение, допустим, для геофизической аппаратуры, на 400 метров надо отойти. Вот отошли, поставили, развернули».

Использование ледостойкой платформы открывает перед учёными совершенно новые возможности. Теперь полярники могут проводить исследования с использованием более тяжёлой и мощной аппаратуры, которую нельзя было использовать на льду.

«Если это судно, то это значит, что мы можем использовать тяжёлое оборудование. Если вы просто на льдине находитесь, вы не можете позволить себе снаряд весом в тонну опустить на дно и поднять его с пробой, вам просто нечем это сделать. Вы не можете кран поставить на льду. К тому же нужно, чтобы он обеспечивался электроэнергией. Дизельная электростанция на льду обеспечивает дрейфующую станцию светом и теплом. Но нет возможности выдать такую мощность, чтобы эксплуатировать энергоёмкие механизмы. А пароход — это помимо всего прочего электростанция мощнейшая. И когда он стоит, никуда не идёт, то вся энергия, помимо жизнеобеспечения, может использоваться для того, чтобы задействовать тяжёлое оборудование. Поэтому всё, что связано с геологическим пробоотбором – этого не было раньше на СП. Для биологов мы многое смогли предоставить, чего на классических станциях не было».

А ещё платформа позволила снизить требования к физическим кондициям полярников и даже участвовать в зимовке женщинам. Если раньше женщины на дрейфующих станциях были очень редкими гостьями, то на СП-41 работало уже шесть представительниц, как выяснилось, не такого уж и слабого пола.

«Всё-таки раньше дрейф на СП – это было существование в спартанских условиях, поэтому женщины не принимали в нём участия. Можно это сексизмом назвать, шовинизмом, как угодно, но от объективных факторов никуда не деться. Вы там можете помыться только раз в 10 дней, и на мытьё надо два тазика воды натаять – это ограничения определённые. И люди не все, не важно – женщина или мужчина, готовы в таком состоянии проводить длительное время. Это же не месяц, не два – это год. Сейчас всё-таки условия проживания комфортные. Там камбуз, четырёхразовое питание, сауна, спортзал, индивидуальная каюта. Конечно, если человек – носитель компетенций каких-то, но при этом он не готов сидеть на льду в домике щитовом и обогреваться у печки-буржуйки, то сейчас мы вполне можем ему предложить поучаствовать в таких наших мероприятиях».

Первая дрейфующая станция была организована ещё в 1937 году. Казалось бы, что за 80 с лишним лет уже можно было исследовать всё, что только можно. Однако это не так. И на сегодняшний день нет абсолютно никаких предпосылок к закрытию программы дрейфующих станций.

Поскольку критерии отбора участников дрейфующей станции теперь не такие строгие, то сейчас кроме женщин туда могут ездить и очень молодые люди, однако есть одно «но». Как утверждают опытные полярники, выпускники вузов уже не те, и вчерашние студенты совершенно не готовы к самостоятельной работе. Уровень подготовки у будущих исследователей Арктики снизился настолько, что молодых специалистов приходится долго и тщательно доучивать на местах.

«К сожалению, это так, и надо что-то предпринимать в системе образования, чтобы этот разрыв между тем багажом знаний, с которым человек выходит из ВУЗа, и тем объёмом знаний, который нужен для того, чтобы сразу приступить к самостоятельной работе, как-то сужался. Он, конечно, никогда не схлопнется, этот разрыв будет все время – так всегда было. Но сейчас это просто пропасть. Надо работать и работать, потратить годы, чтобы человек стал специалистом самостоятельным. Этот зазор должен быть меньше – и это задача системы образования».

С другой стороны, по словам Кирилла, сейчас молодёжь и сама не очень стремится испытывать лишения и трудности работы в Заполярье. В первую очередь, из-за недостаточно высокой, по их мнению, оплаты труда. В прошлом веке у людей была совершенно другая мотивация.

«Люди ощущали себя частью большого общего дела, и это для меня представляет значительную ценность – ощущать себя участником чего-то, что больше тебя самого. Сейчас, насколько я понимаю, у молодых людей, у следующих поколений этого нет. Это сейчас индивидуальный подход – заработать. "Я работаю за деньги". Ну, наверное, это тоже нормально, хотя мне кажется, что это как-то обедняет восприятие мира».

При этом, сейчас потребность в молодых специалистах в Арктике довольно высокая. Из-за дефицита кадров перед ними открываются широкие возможности, в том числе – быстрый карьерный рост.

«Сейчас на самом деле определённый дефицит кадров есть, потому что старое поколение "полярных волков" постепенно уходит. Возраст, здоровье и так далее. По среднему поколению определённый провал есть по объективным причинам, возникшим в 90-е годы. Людей, которые примерно моего возраста – очень немного. И следом идёт молодёжь. И вот поэтому такой скачок [карьерный] можно совершить запросто. Потому что сейчас людей не хватает. Если человек толковый, желающий, и видно, что он может что-то, то он, отработав в институте три года или пять лет, может легко стать начальником станции, если он себя проявил определённым образом».

Как считает Кирилл Валерьевич, при выборе профессии самое главное – не бояться сложностей, которые могут ожидать тебя в будущем. И если вы почувствовали желание отправиться в Арктику, то лучше туда хотя бы один раз съездить, чем отказаться от риска и потом всю жизнь жалеть об упущенной возможности.

«Ну, вообще, главный совет – если молодой человек слышит в себе какой-то голос, который ему говорит: "Туда!", – то, наверное, надо прислушиваться к нему. Если есть мечта, то нельзя предавать её и размениваться на какие-то сиюминутные соблазны, деньги и прочее. Если ты чувствуешь, что тебе надо туда, – значит, пробуй!»