Павел Анатольевич Филин – старший научный сотрудник Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера), заместитель директора Арктического музейно-выставочного центра, кандидат исторических наук. Занимал должность заместителя директора музея-ледокола «Красин». 

Ответственный секретарь Межведомственной комиссии по морскому, культурному и историческому наследию Морской коллегии при Правительстве Российской Федерации. Член Полярной комиссии РГО. Ездит в высокие широты с 1999 года. Участник экспедиций в Арктику и Антарктику. 

Изучает культуру русских поморов, в том числе их исторические технологии судостроения и мореплавания. Исследует историю российских полярных станций. Автор многочисленных статей.

01:30 – о рязанских путешественниках и увлечении археологией
04:20 – об изучении поморской культуры
08:45 – об экспедиции на Аляску
10:55 – об индейских обычаях
12:40 – о строительстве поморских кочей
15:20 – об изучении истории полярных станций
18:35 – о потребности в молодых специалистах

Рязанские исследователи

Павел Филин родился в 1975 году в Рязани. Учился в Рязанском государственном педагогическом университете на факультете истории и английского языка. Ещё будучи студентом, обратил внимание, что многие известные путешественники и исследователи Аляски были родом из Рязанской губернии – например, Василий Головнин, Александр Авинов, Лаврентий Загоскин.

«Когда я учился в институте, родилась идея проекта – действительно было бы интересно поизучать наследие Русской Америки, которое сейчас сохранилось. И вообще сделать экспедицию по следам Загоскина. Это было довольно давно, еще в 90-е годы, и тогда это казалась какой-то фантастикой».

В археологические экспедиции Павел начал ездить ещё со школы. Во время учёбы в университете эти поездки продолжились. Больше всего ему нравилось заниматься археологической разведкой – поиском перспективных мест для раскопок. 

«Ты начинаешь ориентироваться на местности, начинаешь понимать по геоморфологическим признакам и характеристикам поверхности, где какие объекты и какого периода находятся. Здесь может неолит находиться, здесь на высотах – ранний железный век или вообще палеолит. Достаточно профессионального взгляда просто на поверхность земли, например в пойме реки Оки, и сразу понятно, что на тех горках будет мезолит-неолит находиться, вот здесь примерно будет ранний железный век находиться, а здесь вот может быть городище. То есть профессиональный археолог сразу считывает эту поверхность. И самое ценное, чему меня научили эти экспедиции – это междисциплинарный подход. То есть ты ищешь объект историко-культурного наследия, но пользуешься совершенно географическими методами – исхаживанием территории и считыванием территории, очень такая интересная методика». 

В этих поездках Павел познакомился с учёными, которые неоднократно участвовали в полярных экспедициях и пробудили в нём интерес к Крайнему Северу. 

«Наслушался рассказов разных про арктические экспедиции – на Таймыр, в Сибирь, по речкам сибирским и так далее, и вот очень сильно самому туда захотелось. Ну и когда уже обучение в институте подходило к завершению, мне наши рязанские археологи посоветовали: “Поезжай в Москву, там есть аспирантура у Петра Владимировича Боярского. Он занимается историко- культурным наследием и Арктикой. Может он тебя возьмет, и потом будешь в Арктику ездить”».


Знакомство с Арктикой

Так что после окончания университета Павел Филин поехал в Москву и поступил в аспирантуру Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Лихачева. И в 1999 году отправился в свою первую северную экспедицию – на Белое море изучать культуру поморов. 

«Это было полное погружение именно в морскую практику. У нас было небольшое судно – малый рыболовный бот. И на этом боте мы куда только не попадали – и в сильные шторма очень серьёзные, и один раз сели на камень. В общем, полностью вкусили этой всей морской практики. А с другой стороны, я там в первый раз столкнулся просто с фантастическими северными сияниями. Кстати говоря, потом я уже много где бывал в северных регионах, но самые яркие северные сияния я видел как раз в районе Кандалакши, в районе Белого моря. Вот эти северные сияния и морская практика – это первое знакомство с субарктическими регионами». 

В 2002 году Павел Филин уже защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук. 

«Диссертация у меня была посвящена промысловой культуре поморов русского севера. Конкретно Кольский полуостров мне интересовал. Терский берег Кольского полуострова – это предмет моей диссертации. Пока я учился в аспирантуре, я исходил практически всё Поморье, в целом в ряде экспедиций участвовал – и на яхтах, и на судах, и пешком. В общем, практически всё Белое море, все его берега мне хорошо знакомы». 

Диссертацию Павел Анатольевич защищал в Институте этнологии и антропологии имени Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. А при написании своей научной работы использовал документы, которыми с ним в своё время поделились в Кунсткамере.

«Здесь, в Кунсткамере, работала очень известный исследователь поморов Татьяна Бернштам, и, собственно говоря, я первым делом к ней и приехал, чтобы познакомился. Она мне много рассказывала о поморах, хотя в то время она уже отошла от этой темы и стала заниматься молодёжной культурой. Но тем не менее, она мне передала часть своего архива, часть материалов, которые она собирала по берегам Белого моря. Эти материалы тоже стали частью моей диссертации, поэтому встреча с Бернштам была очень важна, для того чтобы я мог глубже заняться этой всей тематикой».

После защиты кандидатской Павел Анатольевич остался работать в институте Наследия. И только в 2009 году переехал в Санкт-Петербург, где занял должность заместителя директора Филиала Музея Мирового океана в Санкт- Петербурге – «Ледокол “Красин”». 

«Семь лет я еще проработал на “Красине”, это были совершенно фантастические годы “погружений” в высокоширотную Арктику, когда я начал заниматься темами, связанными с историей освоения Арктики, глубоко погрузился в тему истории ледокольного флота. У нас вышли книги, в том числе, по истории ледокола “Красин”. Ещё мы изучали морское наследие России в целом. Музей Мирового океана вышел с инициативой создания Ассоциации морского наследия России, потом была создана комиссия при Морской коллегии по сохранению морского наследия. Велась большая работа по продвижению и реализации различных проектов по сохранению объектов морского наследия у нас в России – это сохранение исторических кораблей, маяков, живой традиционной культуры».


Исполненная мечта

В этом же 2009 году Павел наконец смог осуществить свою юношескую мечту и прошёл маршрутом Лаврентия Загоскина по реке Юкон на Аляске. Возглавил эту экспедицию тоже рязанец – полярник, путешественник и Герой России Михаил Малахов, который в 1995 году покорил Северный полюс на лыжах. 

«Мы привезли четыре байдарки “Вуоксы” в Америку на Аляску. Доехали до Фэрбанкса, дальше от Фербенкса на реку Танана, на Танане сбросили наши байдарки и начали сплав. По Танане вышли в Юкон, сплавились до залива Нортон, потом вдоль залива Нортон еще прошли 200 километров. Примерно 1000 километров у нас поход получился. Остановки были во всех населённых пунктах, везде я проводил этнографические исследования. Заходили в администрации обязательно, там я собирал статистические материалы».

К своему удивлению, учёные выяснили, что культура первых русских переселенцев до сих пор оказывает огромное влияние на современное население Аляски. 

«Мы посетили те же самые посёлки – Нулато, Рашен-Мишен, которые существовали и времена Загоскина. И с удивлением обнаружили, что православие – одно из самых активно развивающихся направлений, самая активно развивающаяся религия сейчас на Аляске. Мы сталкивались с тем, что стоят и старые церквушки, и новые храмы строятся. Коренные жители Аляски – эскимосы, юпики, атабаски и так далее, может сказать, схватились за идеологию православия. И в Рашен-Мишен мы спрашивали местных жителей: “Что вы считаете основой вашей идентичности?”. Они прямо без сомнения говорят, что православие». 

Но при этом коренные американцы не забывают и свои древние традиции. Они до сих пор проводят праздники, история которых уходят корнями в глубину веков. 

«Первое поселение, в которое мы пришли на байдарках, спустившись по реке Танана и выйдя в Юкон – это как раз поселок Танана. Мы на байдарках пристали к берегу у поселка, и тут же подъехали три здоровенных джипа. Из этих джипов выходят местные индейцы в костюмах, ну и на английском нам говорят: “Мы очень рады, что вы к нам прибыли, и мы вас сегодня вечером приглашаем на Потлок”. Вот нам повезло, для меня как для этнографа это вообще фантастика полная – побывать на самом известном празднике у индейцев. Потлок – это такой праздник, которые организует, как правило, какая-нибудь семья в честь кого-нибудь из умерших родственников. Организуется большой стол, пиршество, куда приглашается всё село, приглашаются почетные гости, а потом происходит раздача подарков. Этот праздник выходит из более ранних традиций. Когда индейцы ещё жили на своей территории полукочевым образом, то считалось, что каждый уважающий себя индеец должен хотя бы раз в жизни провести Потлач или Потлок – раздать всё свое имущество, произвести полное обнуление».


Поморская культура

Когда в Кунсткамере был создан Центр арктических исследований, то Павла Филина пригласили принять участие в его деятельности. С тех пор он и работает в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого. Сейчас Павел Анатольевич занимается исследованиями сразу по нескольким направлениям. 

«Первое – это поморское направление, оно никуда не делось. Изучение поморской культуры – культуры, которая позволила выйти в высокоширотную Арктику и потом двигаться на северо-восток России. То есть, это технологии, которые были разработаны поморами, и именно эти технологии позволили освоить всю Арктику. Например, одна из самых известных технологий — это судно коч».

Уникальность технологии строительство кочей заключается в том, что доски обшивки сшиваются между собой гибкими прутьями или корнями. При этом длина таких судов могла превышать 20 метров, а толщина обшивки доходила до 10 сантиметров. Однако они были достаточно лёгкими, чтобы их можно было протащить волоком. В то время мореплаватели ходили не только по маршруту современного Северного морского пути, но и там, где это было возможно, пользовались реками. Например, чтобы попасть на восточное побережье Таймыра, они шли не вокруг полуострова, а заходили в Пясину и Авам, а оттуда перетаскивали кочи в речную систему Хатанги.

«Сейчас в Архангельске ведётся строительство коча, именно по технологии с шитьём, больших размеров, там всё такое циклопическое. Этим занимается Товарищество поморского судостроения совместно с Северным Архангельском Федеральным Университетом. Это совершенно фантастический проект уровня Тура Хейердала и Тима Северина. Они планируют построить этот коч к лету. Дальше в планах – пройти весь Северный морской путь, испытав это судно в реальных боевых условиях Арктики».


Полярные экспедиции

Ещё одно направление деятельности Павла Филина – изучение истории полярных станций в Арктике и Антарктике.

«На самом деле до сих пор не существует книги, которая бы комплексно представила бы историю развития полярных станций у нас в России, и в которой были бы представлены справки по этим полярным станциям. Даже в советское времени такой книги не было. Сейчас задача такая стоит – подготовка истории полярных станций».

Сложность заключается в том, что многих полярных станций уже не существует. В лучшие времена их количество доходило до 110, сейчас осталось около 40 Кроме истории самих станций, Павел изучает и антропологические аспекты взаимоотношений между сотрудниками станций. Это необходимо для того, чтобы составить своеобразный «Кодекс полярника», который описывает взаимоотношения людей в замкнутых и изолированных пространствах. 

 «Понятно, что могут быть разные ситуации и случаи, в которых строго следовать какому-то кодексу как раз не стоит. Но есть определенные ходы и взаимодействия, которые облегчают жизнь, снимают напряжение и помогают прожить зимовку. На самом деле, очень важно сейчас это исследовать, потому что на полярных станциях все-таки такая проблема существует, особенно в Антарктике. Там иногда даже приходится снимать людей со станций, потому что человек не прижился, просится, чтобы его каким-то образом вывезли, а это для работодателя большая проблема, это огромные расходы и так далее. Ну и плюс может работа сорваться и все такое». 

Павел Филин участвовал более чем в 20 высокоширотных экспедиция, но самым интересными считает те, в которых учёных не ограничивают ни маршрутами, ни временем. 

«Экспедиция 2020-го года на ледоколе “Илья Муромец” по трассе Северного морского пути – одна из самых выдающихся, конечно. Она выдающаяся по своим масштабам – по количеству высадок, по местам, которые мы посещали. В Артике люди бывают чаще всего в тех местах, где есть какое-то жилье. Обычно туда “Михаил Сомов” ходит и, соответственно, там все только на полярных станциях высаживаются. А вот в диких местах в Артике побывать крайне сложно – там, где никого нету фактически. А мы как раз на ледоколе “Илья Муромец” высаживались там, где нам хотелось, где мы считали, что было бы интересно побывать. А мы искали как раз следы различных экспедиций, Русанова, посетили стоянки мореходов 17 века на Восточном Таймыре – остров Фаддея, залив Симса. Фактически мы были там первые после 1945 года, когда там работал археолог Алексей Окладников. На архипелагах то же самое – на земле Франции Иосифа, на Врангеля, на Северной Земле мы сами выбирали точки, которые нам казались интересными». 

Как говорит Павел Анатольевич, сегодня специалистов, которые изучают историко-культурное наследие Арктики, не так много. Существуют определённые проблемы и с размерами оплаты труда, и с организацией экспедиций, поэтому молодёжь в эту сферу не стремится. Однако это огромное поле для деятельности. 

«Что касается изучения истории Арктики, то тут очень много тем, которые просто ждут своего исследователя. У нас залежи архивных материалов по истории освоения Арктики. Всё, что было наработано ещё в 1930-х годах Главным управлением Северного морского пути – ещё разбирать и разбирать. В архиве экономики – гигантский фонд, который мы потихонечку как-то трогаем. А так чтобы это всё осмыслить – этого ещё никто не делал. Или же Якутская приказная изба, 17 век. Как раз вся Арктика и Сибирь, они преимущественном в двух фондах – фонд Сибирского приказа, фонд Якутской приказной избы. С Сибирским приказом ещё как-то немножечко работали, а с Якутской приказной избой вообще никто практически не работал, только ручейками оттуда что-то дергается. 17 век крайне сложно изучать, потому что это скоропись, с этим надо прямо долго- долго и очень серьёзно работать. К сожалению, сейчас вот с этими “дырами” никто пока серьёзно не работает».